когда будет сделана попытка приложения их к каким-то конкретным биологическим проблемам, причем, разумеется, их нужно будет эксплицировать на языке, понятном и приемлемом для биологии. (Здесь уместно еще раз вспомнить про интересные попытки Н.Н. Рашевского приложить к биологии некоторые топологические понятия.)
Особое внимание приковывает к себе следующее многозначительное высказывание авторов разбираемой статьи (с. 115): «Нередко философ берет как эмпирически достоверный факт такую, например, гипотезу, как достаточность мутаций, изоляций и отбора для эволюции от прокариот до человека или невозможность наследования приобретенных признаков, не принимая во внимание другие утверждения, ничуть не хуже обоснованные».
Что авторы «на дух не принимают» современную теорию эволюции – это уже достаточно ясно, и на этом более останавливаться нет необходимости. Нельзя, однако, не заметить, что авторы, хотя и стремятся, по их словам, к синтезу философии и биологии, слишком уж низко оценивают мыслительные способности философов: вряд ли даже самый рядовой современный философ столь малообразован, что не умеет отличить эмпирический факт от гипотезы.
Но наиболее примечательна в цитированной фразе ее последняя часть, которую можно понять так, что авторы считают представление о «наследовании приобретенных признаков» «ничуть не хуже обоснованным», чем представление об их ненаследовании.
Как известно, вера в «наследование приобретенных признаков» господствовала среди биологов вплоть до конца XIX в., но была подорвана трудами Вейсмана и практически полностью похоронена в начале XX в. развитием генетики.
Проблематику и историю вопроса о «наследовании приобретенных признаков» подробно рассмотрели с фактической и с логической стороны особенно W. Zimmermann (1938, 1969), Л.Я. Бляхер (1971) и К.М. Завадский (1973). В результате стало достаточно ясно, что признание «наследования приобретенных признаков» либо требует принять, что живая материя на любых уровнях организации заранее знает, как ей нужно целесообразно и с учетом дальнейшей перспективы реагировать на тот или иной фактор, либо приводит к логическому абсурду. Никакого, даже сугубо гипотетического, материального механизма «наследования приобретенных признаков» не предложено (кроме старой, явно несостоятельной гипотезы «пангенезиса»).
Если авторы разбираемой статьи нашли какие-то совершенно новые точки зрения или аргументы по проблеме, – долг авторов их опубликовать. Надо также и пояснить: если ход эволюции вполне предопределен имманентными законами и не имеет адаптивного характера, то как тогда возможно приобретение (очевидно, адаптивных!) свойств под влиянием факторов внешней среды?[35]
Личность А.А. Любищева, безусловно, незаурядна и этой незаурядностью симпатична и привлекательна. В его работах содержится множество интересных и поучительных замечаний. И все же… Если современный дарвинизм предстает перед нами как
Интересно отметить, что это же сочетание логически несочетаемого – предопределенности эволюции и «наследования приобретенных признаков» – было свойственно И представлениям Эймера, которого и принято считать основателем не только гипотезы ортогенеза, но и неоламаркизма.
