слишком. Я набрала номер Аладдина.
– А! Евдокия! Все-таки позвонила! – напевно, как наевшийся шербета муэдзин, заорал Аладдин в трубку. – Ну что ты там спряталась?.. Я тебе, можно сказать, как пламенный любовник, эсэмэски шлю, а ты молчишь, как, б… дь, Несмеяна-некрофилка. Срочно езжай в Москву. Позвони по телефону, который я тебе дал.
– Уже.
– Хорошо. Потом все объясню. Тут так… по мобиле не расскажешь. Что-то вроде сказки здесь получилось… Про Золушку читала? Она сначала, как шнырь опущенный, толчок за мачехой мыла, а потом раз – и типа Романа Дерипасковича стала. Я думал, такого в жизни не бывает. А оказывается – бывает. Я вот в командировке. В Лондоне я, Евдокия. Стою вот, в Темзу плюю. Тьфу! Вон тьфука моя полетела… Вах! Сейчас поплюю еще полчасика и в отель пойду. «Хилтон» называется. Буду лежать на диване и английский учить. Зис из э тэйбл. Ай эм ан азербиджаниш пайаниэр. Ту би, б…дь, ор нот ту би… Знаешь, как этот их местный зануда дядя Омлéт говорил… До сих пор местные авторитеты на этот вопрос дяди Омлета не ответили. Завтра вечером обратно в Москву полечу. Увидимся. Все, давай, до связи, Евдокия.
Дома я сказала маме:
– Кажется, меня переводят в Москву.
– Вот и хорошо, Дусенька моя, вот и хорошо. Господь тебя храни…
Ночью я лежала и думала. Стоило закрыть глаза – и мне представлялся полет тарзанки. Сначала – раскачиваешься. Могилы, могилы, забор, поле… Назад… Могилы, могилы, забор, поле… Отрываешь руки – и летишь. Далеко-далеко. Секунда, две, три – как целая вечность. Только бы подольше не приземляться.
Я заснула, так и не приземлившись.
В пять утра я уже была в дороге. До Москвы – часов шесть пути.
Глава 10. Приключения Электроника
Впервые в Москву я попала в 1991 году в возрасте шестнадцати лет. Приехала поступать на экономический факультет МГУ. И поступила.
Мне не верили, да и сейчас – особенно – не верят, что я поступила сама. Но это правда.
В школе, в которую я из Крестов каждый день ходила полтора часа пешком, до восьмого класса я училась неважно. Я была хулиганка Тарзаниха. Я всегда была полненькая. Но дразнить меня боялись. За «жир-трест-комбинат-пром-сосиска-лимонад» я лезла в драку сразу. Молча. Била почему-то в лоб. Кулаком. Без предупреждения и сильно. Пацаны меня уважали. Давали покурить, прокатиться на велосипеде, мопеде, мотоцикле. Мне нравилось ловить рыбу. Особенно щук на спиннинг. Но спиннинг в деревне был редкостью. Всего один на все Кресты. Я неплохо играла в футбол и в хоккей. Обязательно нападающим. То есть нападающей. До сих пор в крестовском сарае стоит моя клюшка, перемотанная черной изолентой. На клюшке написано: «Дуся Русакова. Спартак – чемпион!».
В восьмом классе у меня в голове что-то щелкнуло. Я стала читать и хорошо учиться. Причем меня интересовало буквально все: от поэзии до химии. Сельскую библиотеку в Крестах я перечитала за год. Всю, до единой книжки. Выяснилось, что у меня почти зеркальная память и серьезные математические способности. В школе я перестала быть «Тарзанихой»
