и бесславную кончину последнего в пожаре казино. Проблем этот бандит тогда принес немало.
– Да так могло быть в девяностых, – согласился Васильев, – тогда бардак был: то агенты, то конфиденциальные источники. Сейчас у нас всё строго.
Генерал устало растер лицо руками и кинул мимолетный взгляд на толстый ежедневник, в который записывал возникающие в повседневной сутолоке задачи. То, о чем говорили сегодня на совещании у заместителя Директора, он тоже записал – так было удобнее работать.
Генерал пододвинул ежедневник к себе, полистал страницы.
– Известен только псевдоним этого агента – «Старый», – продолжил он. – Это коллеги из другого Управления сообщили, больше про него ничего неизвестно. Кто, где, как выглядит… Ничего!
– Потерянный агент, – пробормотал Забелин.
– Что? Точно! Потерянный агент, правильно сказал. Почему о нем вспомнили? Потому что внедряли в одну из мусульманских организаций, как полагали, связанных с террористическим подпольем. Нашли упоминание, что он учился в медресе в Египте. Последние данные были, что «Старый» уезжал в Сирию, для подготовки в лагере боевиков. Но прошел год, он должен был вернуться назад авторитетным человеком, имеющим опыт войны.
– Сан Саныч, если мы не знаем кто он такой, то эта информация нам вряд ли поможет, будь он хоть главой джамаата или основным подручным амира. Есть только один шанс – он сам выйдет на связь. Но, опять, его куратора уже нет, а других он может и не знать.
– В том то и дело! Хорошо, над этой проблемой подумаем позже. Пока ни с кем в своей группе информацией не делись, а там будет видно.
Москва, Больница скорой медицинской помощи, общая палата, 26 июня 2013г., 14.05
Почти выздоровевший Ковалев, в последние дни чувствовал себя достаточно хорошо и просил его выписать как можно скорее. К этому подталкивала и беседа с Забелиным, о которой Дмитрий думал всё время после посещения палаты полковником; впереди было новое, интересное дело, которым не терпелось заняться.
К тому же белый больничный цвет на кроватях, халатах врачей и потолке палаты, ему уже порядком приелся. Девственная белизна лишний раз напоминала, что Ковалев пока не совсем выздоровел, не до конца восстановился. Однако молодой врач, вообразивший себя доктором Хаусом, к досаде Дмитрия, упрямился, заставлял сдавать какие-то новые анализы, заново проходить УЗИ, томографию. И так можно было лечиться до бесконечности.
После обеда Ковалева всегда клонило в сон, но он не знал отчего. Вроде, пища в больнице не была такой обильной и сытной, как дома; молодой организм еще не реагировал на атмосферные перепады давления, как у стариков. И всё же глаза сами собой закрывались, и он проваливался в пустоту сна. Однако сегодня он решил не поддаваться.
В окно билось послеполуденное солнце, но створки были плотно затворены, и он представил, как на улице хорошо. Он будто вживую увидел свой родной провинциальный городок,
