сии последние должны изворачиваться для содержания хозяйства. Из сего выходит раздельный интерес; жена входит в класс служителей, побуждается к корыстолюбию, к излишней бережливости, находит, что муж слишком лаком, морщится, если он пригласит хорошего приятеля на обед; муж с своей стороны, если он не довольно разборчив в чувствах, всегда воображает, что за дорогие деньги свои слишком худо обедает, или же, по чрезмерной разборчивости, не отваживается потребовать иногда лишнего блюда, чтобы не привести жену свою в замешательство. И потому, если только не дворецкий или ключница исправляют у тебя дела, по существу своему к обязанностям жены принадлежащие, дай жене своей на расходы соответственную достатку твоему сумму денег! Когда оная будет издержана, то пусть она потребует от тебя более; если ты найдешь, что издержано слишком много, потребуй отчета! Рассмотри с нею вместе, где и что можно сберечь! Не скрывай от нее своего состояния; но также определи ей небольшую сумму на невинные увеселения, наряды, на тайную благотворительность и не требуй в оной от нее отчета!
В случае, если какой-либо из супругов имеет
склонность к расточительству? Хозяйственная
бережливость – путь к супружескому счастью
Доброе хозяйство есть одна из необходимейших потребностей для супружеского счастия. И потому более всего должны мы стараться, хотя бы до вступления в брак и имели наклонность к расточительности, от оной освободиться и приучаться к хозяйственной бережливости. Человеку одинокому все легко переносить – нужду, недостаток, унижение, пренебрежение; весь свет ему открыт, лишь бы имел он здоровые руки; ему нечего покидать, а в каком-нибудь неизвестном уголке земли легко может пропитать себя трудами рук своих. Но когда худое хозяйство повергает в нищету мужа и отца, когда взоры его обращаются на семейство, требующее от него пищи, воспитания, удовольствий, когда он часто не знает, где на завтра достать кусок хлеба, приобрести столько, чтобы одеть полуобнаженных, взрослых дочерей своих, или когда его честь, выгода, обеспечение состояния детей его зависит от того, чтобы он с семейством своим принял пристойную, даже блестящую наружность, и он ни к чему тому не имеет способов, когда столовое серебро, заложенное у ростовщика, должен он занимать на один обед для угощения приглашенных людей, между тем как в прихожей дожидается человек, чтобы тотчас после стола взять оное обратно, когда заимодавцы и стряпчие теснят его со всех сторон и безбожные ростовщики опустошают и без того уже тощий его кошелек, – тогда уныние, болезни телесные и душевные терзают его; несчастный повергается в отчаяние, хочет заглушить его и впадает в распутство. Внутри терзается угрызениями совести; извне преследуют его жестокие укоризны жены; вопль детей пробуждает его от ужасного сна; презрение, с коим взирает на него знатная и богатая чернь, погашает последний луч надежды; мужество и отрада исчезают; друзья удаляются; адская улыбка врагов и завистников потрясает каждый нерв его, – в сем-то ужасном
