и надо.
– А как же то, чего я хочу?
– А чего ты хочешь?
– Сам-то как думаешь?
– Мой пиджак?
Она рассмеялась:
– Да, твой знаменитый пиджак.
– Ты меня смущаешь, – сказал он.
– Ты серьезно? Это ты смущаешь меня.
– Вряд ли что-то способно тебя смутить, – сказал он.
Они поцеловались, прижавшись лбами, держась за руки. Поцелуй его был упоителен, едва ли не головокружителен, совсем не как у ее бывшего дружка Мофе, у которого поцелуи, по ее мнению, были слишком слюнявые.
Когда она через несколько недель рассказала об этом Обинзе – «Где ты так целоваться научился? Совсем другое дело, не то что слюнявая возня с моим бывшим», – он расхохотался и повторил ее слова «слюнявая возня!», а затем объяснил, что дело не в методе, а в чувстве. Он делал то же самое, что и ее бывший, но разница в данном случае – в любви.
– Ты же понимаешь, что это была любовь с первого взгляда, для нас обоих, – сказал он.
– Для нас обоих? Навязываешься? Чего это ты говоришь за меня?
– Я просто объявляю факт. Перестань бузить.
Они сидели рядышком на парте на задах в его почти пустом классе. Задребезжал расстроенный звонок конца переменки.
– Да, это факт, – согласилась она.
– Что?
– Я тебя люблю. – Как легко эти слова выскочили, как громко. Она хотела, чтобы он слышал, – и чтобы слышал мальчишка, сидевший впереди, очкастый, задумчивый, и чтобы слышали девицы в коридоре у класса.
– Факт, – сказал Обинзе с улыбкой.
Из-за нее он вступил в дискуссионный клуб, а когда она заканчивала выступать, хлопал громче и дольше всех, пока друзья не говорили ему: «Обинзе, ну хватит уже». Из-за него она вступила в спортивную секцию и, сидя на трибуне с его бутылочкой воды, смотрела, как он играет в футбол. Но любил он настольный теннис, потел и вопил за игрой, блестел от энергии, лупил по белому шарику, а она любовалась его мастерством, как он вставал вроде бы далеко от стола и все же ухитрялся дотянуться до шарика. Он уже был непобедимым чемпионом школы – как и в предыдущей школе, по его словам. Когда она играла с ним, он смеялся и приговаривал: «Если бить по шарику со злостью, не выиграешь-о!» Из-за нее друзья стали звать Обинзе «женская шаль». Однажды они с друзьями болтали о встрече после школы – поиграть в футбол, и кто-то сказал: «А Ифемелу тебе разрешила?» И Обинзе тут же ответил: «Да, но сказала, что у меня всего час». Ей нравилось, как смело он ни от кого не прячет их отношения, носит их на себе, как яркую рубашку. Иногда она боялась, что слишком счастлива. Погружалась в угрюмость, огрызалась на Обинзе или отдалялась от него. И ее радость металась в ней, хлопала крыльями внутри, словно ища, как бы вылететь наружу.
Глава 5
После вечеринки у Кайоде между Ифемелу и Гиникой все стало натянуто, возникла непривычная неловкость.
– Ты же понимаешь, я не знала, что оно вот так сложится, – говорила ей Ифемелу.
– Ифем,
