Изредка, переговариваясь с рядом сидящими персонами, делая многозначительные паузы, задумчиво наклонив головы. Они походили на респектабельных людей, комфортно расположившихся в мягких креслах и решающих глобальные задачи. Судя по всему, многие из них родились и выросли здесь, под этим прозрачным, светлым потолком. И им не суждено было знать, что творится за стенами этого дворца радости и счастья.
Входные двери открыты. Два мира разделяют только струи тёплого воздуха из «воздуходувов» – лети на волю! Ну, уж нет! Даже если открыть все окна и двери, как это делают летом, в период ремонта, рабочие не могут выгнать сидельцев даже длинными палками.
Почему же не летят сюда воробьи, проживающие на улице, терпящие голод, холод и лишения? Во-первых, рынок не резиновый и количество мест, строго ограниченно. Во-вторых, не у всех хватает хитрости, сноровки и смекалки, чтобы сюда попасть и остаться. В-третьих – тут чужие не летают!
Наступит вечер, стемнеет, опустеет рынок, счастливые пернатые жители вернутся в свои насиженные гнёздышки, к жёнам и птенцам. Засыпая, в полудрёме, будут строить планы, которые завтра непременно будут обсуждать и, которые никто и никогда не будет выполнять.
Уже выходя в холод сибирского дня, я вновь оглянулся на ряды сидящих базарных воробьёв и вдруг отчётливо понял, что это я когда-то и где-то видел? Они очень походили на ряды чиновников на крупных форумах и совещаниях. Или на «долгосидельцев» дум разного масштаба, часто транслируемых по телевидению.
Идиот
Рассказ
Михаил Петрович, не старый, подающий надежды инженер-конструктор, руководил отделом на крупном радиозаводе, работающем на оборону. До недавнего времени, для секретности, именуемым «Почтовым ящиком», известным строгим пропускным режимом и неплохими заработками сотрудников. Несмотря на то, что вся округа знала, что за высоким забором изготавливают радиорелейные станции, об этом говорили шепотом, оглянувшись по сторонам. Продукция именовалась «изделием» и, как правило, походила на автомобиль с будкой вместо кузова. «Изделия» вывозили глубокой ночью по железнодорожной ветке, проходящей по территории предприятия.
Но потом грянул Государственный комитет по чрезвычайному положению, пресловутый ГКЧП. Повлекший волнения и известные события в столице, со стрельбой и пышными похоронами жертв очередной революции, почти незамеченные в республиках и областях огромной страны.
Воспринятые остальными жителями государства, как некие игры в демократию, прогремевшие в «зажравшемся» белокаменном граде. Остальные советские города и веси продолжали «счастливо жить, ударно трудиться, и радовать Родину трудовыми успехами». Как делали это на протяжении многих десятилетий, в военную годину, и в годы «великих пятилеток».
Но реформаторы
