Михайлова, с которыми Булак-Балахович держал тесную связь в то время, когда его полк числился в составе 4-й Петроградской дивизии. Начать переговоры с представителями Северной армия в Пскове для Булак-Балаховича не составляло большого труда, так как его один эскадрон под командой Пермыкина в октябре 1918 г. был призван охранять советскую границу в районе г. Пскова и был расположен в Елиазаровском монастыре.
Свою предательскую работу Булак-Балахович вел в высшей степени конспиративно, всеми мерами стараясь лишний раз показать, что он предан Советской власти. В августе – сентябре 1918 г. Булак-Балахович поехал подавлять кулацкое восстание в районе станции Новоселье и, вернувшись оттуда в пьяном состоянии, в штабе 4-й Петроградской дивизии говорил: «Теперь-то, наверно, не будут сомневаться в том, что я сторонник советского строя». После этой своей поездки Булак-Балахович возбудил ходатайство об отправке остальных эскадронов полка на фронт. В данном случае Булак-Балахович, очевидно не имея уверенности в том, что переход его полка в г. Псков произойдет без серьезных осложнений, требовал переброски всего полка на фронт. Одновременно же с этим свое пребывание в районе г. Луги Булак-Балахович хотел в конечном итоге использовать для поднятия массового антисоветского восстания среди местного населения, захватить в свои руки Гдов и Лугу, т. е. выполнить § 2 и 3 договора, заключенного 17 октября 1918 года.
К 25 октября 1918 г. дислокация 3-го Петроградского кавалерийского полка была следующей: 1-й эскадрон полка стоял в Елиазаровском монастыре, 2-й – на станции Струги Белые и 3-й – у мыза Новая; штаб полка находился в г. Луге. Численность полка равнялась 1121 человеку, из коих командного состава было 38 человек, строевых солдат 883 и нестроевых 200. В полку было 600 винтовок, 4 пулемета, 8 ружей-пулеметов и два 3-дюймовых орудия. Лошадей верховых числилось 471, обозных 102 и для артиллерийской запряжки – 28[23].
Срок готовности полка к переходу на сторону белых был обусловлен по договору 1 ноября 1918 г. (§ 7). Однако этот пункт договора не был в точности соблюден. По не выясненным пока причинам[24] 1-й эскадрон 3-го Петроградского кавалерийского полка, расположенный в Елиазаровском монастыре, под командованием Пермыкина 26 октября 1918 г. снялся с места стоянки и взял направление на г. Псков. Личный состав эскадрона ничего не знал о предполагавшемся переходе демаркационной линии, но был информирован таким образом, что эскадрон якобы получил приказ перейти в наступление. Эскадрон Пермыкина, благополучно миновав красноармейский кордон у ст. Торошино и выйдя в район действий Северной армии и оккупационных войск, был обезоружен, бойцы эскадрона арестованы, доставлены в Псков и заключены в здании бывшей Псковской каторжной тюрьмы. Через четыре дня арестованные были освобождены и пошли на укомплектование частей Северной армии.
Желая и на этот раз искуснее обвести советское командование и выиграть время, создав все необходимые условия для измены, Пермыкин за несколько часов до снятия с места своего эскадрона послал
Ленинградское архивное бюро, архив Красной армии (ЛАВ, АКА), ф. № 145, дело по описи № 24, л. 74.
В полку всего было 4 эскадрона, причем расположение последнего, 4-го эскадрона к 25 октября не отмечено; в сведениях на 12 октября говорится, что 1-й и 4-й эскадроны были расположены в районе ст. Торошино, а 3-й эскадрон в Ямбурге. В это время комиссаром полка числился Кузьмичев.
Командование 3-й Петроградской дивизии, в состав которой входил 3-й Петроградский кавалерийский полк, в октябре 1918 г. состояло из начальника дивизии – Н. Иванова, начальника штаба дивизии – Плющевского-Плющика и военных комиссаров Даумана и Петерсона.
Я. Ф. Фабрициус и Травинский в статье «Две измены», помещенной в I-м томе «Гражданская война, 1918–1921», изд. «Военный вестник», М., 1928 г. С. 253, пишут, что измена Пермыкина явилась результатом происшедшего в Елиазаровском монастыре убийства Пермыкиным одного коммуниста, прибывшего в эскадрон для ведения партийно-политической работы.
Между прочим, не соответствующим действительности является утверждение вышеуказанных авторов в той же статье, на стр. 252, о том, что Пермыкин – командир 1-го эскадрона 3-го Петроградского кавалерийского полка (а не «1-го Лужского партизанского конного полка») – был родным братом генерала Пермыкина, якобы работавшего в то время совместно с немцами в Пскове. Совместно с Булак-Балаховичем служили два родных брата Пермыкина, оба бывшие офицеры, из коих старший – Борис – был в чине штаб-ротмистра, младший – подъесаула. Пермыкины находились в родственных связях с действительно работавшим в то время в Пскове, занимавшим пост командующего отдельным Псковским добровольческим корпусом генералом А. Е. Вандамом. Старший Пермыкин состоял для поручений при Булак-Балаховиче, а младший – командовал 1-м эскадроном полка. Борис Пермыкин впоследствии был произведен в полковники, а в конце августа 1919 г. – в генерал-майоры.
