пытается подготовить побеги для возобновления подрывной работы. Представляя при этом список на 170 заключенных, разновременно осужденных за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу, НКВД СССР считает необходимым применить к ним высшую меру наказания – расстрел».
Данный список составлялся в спешке, без всякой проверки, и в него даже были включены фамилии 9 человек, которых к тому времени в орловской тюрьме уже не было (одни умерли, другие были освобождены после пересмотра их дел). На основании этой записки было издано постановление № ГКО-634сс от 6 сентября 1941 года. В нем указывалось: «Применить высшую меру наказания – расстрел к 170 заключенным, разновременно осужденным за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной Коллегии Верховного Суда СССР».
По приговору, вынесенному 8 сентября 1941 года, на основании постановления ГКО, без возбуждения уголовного дела и проведения предварительного и судебного разбирательства, Военной коллегией Верховного суда СССР под председательством Ульриха В.В. (члены коллегии Кандыбин Д.Я. и Буканов В.В.) вынесен приговор в отношении 161 заключенного, согласно которому все были осуждены по ст. 58–10, ч. 2 УК РСФСР к высшей мере наказания – расстрелу.
Сегодня демократическая пресса ловко использует факты расстрелов подследственных и заключенных при отступлении советских войск для того, чтобы еще раз вскрыть «звериную сущность» большевизма. Безусловно, казни людей, по которым еще не завершено расследование и которым вынесен более «мягкий» приговор, – преступление против Закона. Но что было делать, если возможности эвакуации этих тюрем не было?
Также нужно сказать и о том, что случаи массовых убийств арестованных далеко не всегда поощрялись органами советской власти. Так известно, что в период с 22 июня по 31 декабря 1941 года по НКВД было осуждено за самочинные расстрелы и убийства 19 человек из числа работников органов НКВД. В частности, заместитель начальника тюрьмы А.Х. Табер и помощник оперуполномоченного В.А. Мохов 13 сентября 1941 года были приговорены военным трибуналом к высшей мере наказания «за участие в самочинном расстреле 714 заключенных, эвакуированных из тюрьмы № 28 белорусского города Глубокое». Проходившие по этому же делу сотрудники НКВД И.Я. Баталов, В.Н. Малинин и П.И. Скребневский получили по 10 лет исправительно-трудовых лагерей.
Нужно признать, что во многих местах по разным причинам содержавшиеся в тюрьмах лица оказывались на свободе. В этом случае арестанты из простых людей, как правило, возвращались к своим семьям и продолжали трудиться, теперь уже на оккупантов. Отдельные из них даже назначались бургомистрами, старостами и полицаями.
Но как вели себя уголовники? В большинстве случаев они добровольно поступали на службу к оккупантам. В последующем именно из них формировались карательные отряды и ударные отряды полиции. По воспоминаниям
