прохожих и автомобилей, неспешно поклёвывают пшено, посыпанное какой-то боголюбивой бабушкой. Прыг-прыг-скок. Прыг-прыг-скок.
– Как только тебе, Верка, не надоест часами играть в эту ерунду, – говорит толстяк и осторожно гладит ладошкой по опревшим ляжкам.
– А как тебе, Гришка, не надоест жевать целыми днями, – парирует Верка. – Сколько тебя знаю, ты всегда чего-нибудь да жуёшь.
– Моя бабушка говорит, как полопаешь, так и потопаешь, – резонно замечает Гришка. И оставив ляжки в покое, принимается за веснушчатый нос, выковыривая мизинцем из его недр козюльки.
– Это правду твоя бабушка говорит, – говорит Верка, не отрываясь от игры. – Когда ты спускаешься, аж содрогается весь дом. Удивляюсь, как только он до сих пор не рухнул!
Гришке надоедает эта тема, и он переводит разговор на Веркиного брата, хулигана Кольку Яшина.
– А это правда, что Колька стекло на прошлой недели выбил?
– Правда-правда, – подтверждает Верка.
– А это правда, что он учительнице нагрубил?
– Правда-правда, он такой! – в словах Верки слышится гордость за старшего брата.
– А ты знаешь, что он кошку за хвост таскает? – спросил Гришка.
Верка остановилась. Сжав маленькие кулачонки, она вопросительно поглядела на круглое хомячье лицо Гришки и сказала:
– Я ему паразиту такую кошку дам! Он меня запомнит! Никто ему такого права не давал кошек за хвост таскать!
Всей этой сценки я оказался невольным свидетелем. Я стоял в стороне, прикрытый кустами палисадника, и всё не решался дойти до подъезда Кольки Яшина, потому что понимал, что ничего путёвого из этой затеи не выйдет. Пускай родители и предупреждены о моём визите, но особо они там меня не ждут. Ибо, во-первых: не уважают профессию учителя, приносящую сущие копейки. Во-вторых, сами давно знали, что их оболтуса ничем уже не исправить, и поэтому нефига им предлагать волшебные педагогические рецепты. Но как бы там ни было, надо было идти, коль договорились о встречи, и не формально поговорить, а лишний раз попытаться убедить их как-то повоздействовать на поведение их сына, по крайней мере, чтобы в школе он придерживался установленной дисциплины.
Когда я решительными шагами направился к подъезду, где скакала пигалица Верка, то она почтительно посторонилась, предусмотрительно пнув носком коробку из-под парфюмерии под лавку между жирных опревших Гришкиных ляжек. Я неспешно прошёл по асфальту, стараясь не наступать на меловые линии, отчего моя походка была весьма неровной и, должно быть, выглядела смешной со стороны. Когда я уже закрывал за собой дверь со сломанным кодовым замком, до меня донёсся тихий голос Верки:
– Это Осколок, идёт жаловаться на Кольку.
Я улыбнулся про себя этой кличке. В конце концов, все ведь мы были детьми и так же давали учителям прозвища. Так же меня за глаза
