ты так хорошо знаешь его, Эль-Кадур?
– Потому что знаком с одним из его приближенных невольников, который немало порассказал мне о нем хорошего.
– А видел ты его лично?
– Видел у одного турка, которого я подпаивал ради того, чтобы выведать у него, куда девали виконта. Этот турок, как я уже говорил, одно из начальствующих лиц. Разумеется, я скрыл от него, что я невольник, а называл себя сыном аравийского вождя, каким я в действительности и родился. Благодаря же твоему отцу, заботившемуся обо мне, как о родном, я умею выражаться, как люди, получившие образование. А благодаря тебе, я всегда имею деньги. Вот почему турецкий начальник и обращался со мной, как с равным, и мне пришлось у него сидеть вместе с сыном дамасского паши, Мулей-Эль-Каделем. Поэтому я и знаю его лично.
– И ты уверен, что он выслушает тебя и сделает все, о чем ты попросишь его?
– Уверен, падрона. В случае же надобности я прибегну к одной уловке.
– К какой же именно?
– Это позволь мне пока оставить при себе, падрона, может быть, обойдется и без нее.
– А если он, вместо того, чтобы помочь тебе, прикажет тебя убить?
Араб сделал неопределенное движение рукой и пробормотал про себя:
«Ну, что же! Тогда бедный невольник только перестанет страдать».
Молодая девушка замолкла, но долго пролежала с открытыми глазами, следя за своими думами. Между тем араб подошел к выходу и стал прислушиваться, что делается снаружи. В отдалении гремели трубы и слышался смешанный гул веселых голосов. Вероятно, турки пировали, празднуя свою победу, обеспечивавшую их султану господство над Кипром. Изредка раздавались ружейные залпы.
Наконец Эль-Кадур, удостоверившись, что наступила ночь, осторожно выглянул из бреши в стене, потом снова вернулся на свое место. Раненая крепко спала. Араб долго смотрел на нее, наклонившись над ней.
Потом он поправил факел, осмотрел свои пистолеты, подсыпал в них на полки пороху и удлинил фитили, затем крепче засунул за пояс ятаган и завернулся в бурнус.
– Теперь можно и к Дамасскому Льву, – сказал он вслух и быстро направился к выходу.
Вдруг он остановился, притаил дыхание и стал прислушиваться к шороху, который слышался как будто извне.
– Ого! – пробормотал араб. – Уж не турки ли там? Быть может, разнюхали, что тут укрываются от них люди и хотят пробраться сюда.
Он вытащил из-за пояса один из пистолетов, зажег фитиль и остановился в выжидательном положении около заваленного камнями выхода, держа пистолет за спиной, чтобы снаружи не было заметно сыпавшихся с фитиля искр.
Возле самой бреши послышалось падение как бы сброшенных откуда-то камней и осыпавшейся земли.
– Вернее всего, что турки, – вполголоса соображал араб. – Ну, пусть попробуют войти сюда: получат хороший подарок прямо в лоб…
Он спрятался за выступом стены, как лев, подкарауливающий добычу, и приготовился стрелять, держа палец на курке.
Шум снаружи
