ее неотступно и ассоциировалось у нее с капризной женщиной, которой непременно нужно быть в центре внимания, нравится окружающим. Она прикладывала для этого невероятное количество усилий, выраженных в великих целях, которые она без устали ставила перед собой и достигала. Самый главный ее страх ─ быть скучной и неинтересной ─ без передышки гнал ее по пути успеха от одной судьбоносной вехи к другой: получить роль, достичь качественно иной профессиональной высоты, удержать заданную планку, которую взяла когда-то, каждую следующую роль делать еще ярче, навылет ─ так, чтобы запомнили. Аркадия даже свои поражения умела превращать в победы, потому что знала наверняка, что раны, нанесенные ее тщеславию, долго сочатся кровью. Тщеславие делало ее одержимой, способной идти по головам, но на краю профессии заставляло работать как проклятую. Аркадию уважали за то, что она всегда готова была сначала действовать, а потом уже судить. За то, что любила мучительный, многоступенчатый репетиционный процесс и жила в нем каким-то единым вздохом, сегодняшним днем. Пытка мыслью ─ обычное состояние ее репетиций. Она на дыбе неумолимого «быть или не быть», а произнося свое «да», не просто сохраняла жизнь или подписывала смертный приговор, но и закладывала краеугольный камень образа. Созидание образа через поступок невозможно без предлога для него, без ситуации. Сталкивая «я» с другими, а через их посредство с человечеством, она позволяла «проекту» личности сделаться личностью. Ситуация, вообще, стержень театра оперетты ─ «театра ситуаций». И оттого в определенные моменты атмосфера внутри актрисы предельно сгущалась, раскаленная до критической точки, чреватая катастрофическим взрывом.
Служа Мельпомене, Аркадия никогда не задумывалась о том, что завтра будет другой возраст. Все может измениться завтра. Ей нравилась ее работа, и все вокруг должно было подчиниться ее планам. Единственный человек в ее орбите, с кем она еще как-то считалась, ─ муж Левушка. Но и его мнение она не услышала, когда ее неожиданная беременность могла помешать гастрольному туру в Волгоград.
─ Ты с ума сошла, Ада! Как ты могла так поступить? Это же наш первый ребенок?!
─ Лев, не кричи на меня… Я не могу сейчас жертвовать своей карьерой! У нас еще будут дети…
─ О чем ты думаешь? Карьера? То есть нашего ребенка ты принесла в жертву? Ты соображаешь, что ты говоришь? Зачем такая карьера?
Она посмотрела на него пронзительно, вложив в свой взгляд всю нежность, на которую только была способна. Она знала, что он не устоит перед этим ее взглядом:
─ Левушка, дай мне еще немного времени. Сейчас не самый подходящий период для того, чтобы уходить в тень. Мое место займут мгновенно. А нам нужно думать о будущем… Неужели ты всю жизнь собираешься прозябать в провинциальном театре? Я хочу вернуться в Москву… Но не в роли просительницы, я мечтаю о том, что меня пригласят в ведущий театр Москвы.
В его глазах застыла боль:
─ А как же
