маг, – уточнил я, – а магу не обязательно быть умным. Магия не наука. Магия ближе к поэзии, искусству, а где вы видели умных поэтов, художников, артистов?
Норберт кивнул:
– Ах да, понятно. Но ваш Карл-Антон совсем не дурак.
– Он алхимик, – пояснил я. – А это переходная ступень от мага к ученому.
Кавендиш сказал раздраженно:
– Мне трудно понять юное поколение с его новомодными словечками! Но сейчас, как я понимаю, весь дворец в вашей власти… Пусть даже на часы или сутки.
– Как и город, – уточнил я, – и вся империя. Где принцесса?
Он с недоверием посмотрел все еще исподлобья.
– Она в моем кабинете. Там безопаснее.
– Точно? Пожар не устроит?
– Она аккуратная девочка, – сообщил он. – И уже знает, к чему прикасаться нельзя.
Митчелл прошептал за моей спиной Паланту:
– Слыхал? Уже знает…
Я подумал, кивнул:
– Ладно. Сейчас все равно рискованно везти ее в Монтегю. Да и зачем? Пусть побудет. Дорогой герцог, мы пока посмотрим, что там выше, а магу пусть объяснит положение дел, если восхочет, кто-нибудь из ваших свободных разведчиков. Кому совсем уж делать нечего.
– Сделано, – ответил Норберт и, кивнув одному из своих, молча пошел за нами с Альбрехтом.
Из холла левая дверь распахнулась в роскошнейший зал. Я заметил, как вздрогнули Альбрехт и Норберт, я сам поежился: свод где-то в небесах, стены одна от другой на сотню шагов, а между ними ни единой колонны, поддерживающей потолок.
Зато полуколонны выступают из стен настолько объемные, что и не колонны, а крепостные башни. Свет идет от стен и безумно высокого потолка, подозреваю, что выше этажей нет, хотя и непонятно, что за дикая архитектура.
Я постоял на пороге, созерцая эти чудеса без всякой приязни, я же не Пржевальский какой, а политик вроде германского короля Густава, что не хотел быть великим полководцем, а предпочитал прожить без войн и потрясений в своем тихом королевстве.
Альбрехт пробормотал:
– Зачем такие… размеры? Глупость какая-то.
Я сказал с подчеркнутым равнодушием:
– Где глупость? Холодный расчет. Воюют не только армиями, дорогой герцог. Сражения начинают вот с такого давления… Да-да, величие дворца гласит о силе и мощи народа. Или правительства, не важно. Посмотрит на такие колонны иной приглашенный в гости король, скажет себе: нет, с этими тягаться не смогу.
Альбрехт вздохнул, а Норберт сказал с пониманием:
– Архитектура в политике? Или политика в архитектуре?
– Главное, – уточнил я, – выверенность политики. Не принуждать огнем и мечом, истребляя половину чужого населения и ввергая в нищету свое, а вот так красиво и мягко, чтобы правитель чужого королевства сам принял условия зависимости. Посмотрит на такой дворец, поймет, какие силы и деньги были вбуханы, прикинет насчет того, потянет ли такое сам, и если нет, подожмет хвост и сделает голос тоньше, а поклоны ниже.
Он промолчал,
