Двора Чудес. Как только истечет срок траура по моему первому супругу, Король Цыганский возьмет меня в жены. Вы должны были слышать имя моего первого мужа. Его звали Гаскариль, и он был повешен за вину негодяя-отравителя Рене. Эта женщина, которая снискала ваше сожаление, дочь Рене, и я должна выместить на ней безвинную кончину моего возлюбленного мужа. Это единственный способ достойно оплакать смерть достойного человека, и я надеюсь, господа, что теперь, когда вы узнали, в чем дело, вы не будете мешать мне и пойдете спокойно своей дорогой!
– Так! – сказал граф Эрих. – Ну-с, мы тебя выслушали! А теперь, милочка, отвяжи-ка эту девушку, накинь ей что-нибудь на плечи, и мы возьмем ее с собой!
– Да кто вы такие? – с бешенством крикнула Фаринетта.
– Мы? – ответил граф. – Да мы друзья Рене!
Вопль бешенства был ему ответом на эту фразу. Фаринетта с диким воем кинулась к Паоле; Шмель, Волчье Сердце и Одышка снова надвинулись на молодых людей.
– А, так вы хотите взять от меня Паолу? – прохрипела Фаринетта. – Ну, так вы получите ее только мертвой! – И с этими словами она впилась пальцами в горло Паолы.
Товарищи достойной Фаринетты выдвинули в виде прикрытия стол, но граф Эрих одним прыжком перескочил через эту баррикаду, и Фаринетта, получив сильный удар шпагой плашмя, была принуждена выпустить шею Паолы. В тот же момент Шмель пустил в Эриха горшком. Но горшок разбился о столб, не причинив графу ни малейшего вреда, и в тот же миг колосс грузно рухнул на землю, сраженный пистолетным выстрелом Арнембурга. Что представляли собой ножи Волчьего Сердца и Одышки против трех шпаг и пистолетов?! Мудрено ли, что бродяги тут же запросили пощады.
– Ну так вон отсюда, дурачье! – крикнул им Эрих, и негодяи поспешили выбежать за дверь.
Арнембург отвязал девушку и накинул на ее обнаженное тело свой плащ.
– Дитя мое, наконец-то я нашла тебя! – сказала королева, подходя к Паоле.
Девушка искоса взглянула на королеву и засмеялась каким-то странным смехом: истязания свели ее с ума.
Через несколько минут королева-мать, трое лотарингских дворян и дочь Рене двинулись в путь. Они прошли еще сетью переулков, пока граф Эрих не остановился перед какой-то гостиницей. У ее запертых ворот он свистнул, и тогда калитка приоткрылась, и человек, просунувший голову через отверстие, спросил:
– Это вы?
– Да, это я! – ответил граф.
Калитка раскрылась, но ни единого луча света не блеснуло оттуда.
– Ваше величество, соблаговолите взять мою руку и разрешите проводить вас! – сказал граф.
– Но к чему эти потемки? – пугливо спросила королева.
– Никто не должен видеть лицо герцога, кроме вас и нас!
Екатерина почувствовала, что ею одолевают дурные предчувствия, но ей было уже поздно отступать. Она взяла графа за руку и пошла за ним в этот дом, производивший впечатление настоящей западни.
X
В
