братьев. Я хочу объединить вас одним знаменем, одной целью, одним служением великому делу!
Все четверо с недоумением переглянулись.
– Господа, – продолжала герцогиня, – у Франции вместо настоящего короля на престоле сидит какая-то жалкая тень, лишь унижающая Францию и королевское величие. Я хочу дать Франции настоящего короля, и этим королем будет мой брат – Генрих Гиз, а люди, которым я хочу поручить, доверить это гигантское дело, это вы, господа! – При этих словах все четверо горделиво приосанились. Герцогиня закончила: – В тот день, когда мой брат Генрих Гиз будет венчан на царство короной французских королей, вы кинете между собой жребий, и победитель станет мужем Анны Лотарингской, герцогини де Монпансье.
Все четверо подняли руки и дрожащим голосом принесли, обращаясь к распятию, которое держала в руках Анна, нижеследующую клятву:
– Мы клянемся пожертвовать всей своей жизнью и пролить в случае надобности всю свою кровь до последней капли за Генриха Лотарингского, герцога Гиза, который должен стать королем Франции!
– Так за дело же, господа! – воскликнула герцогиня, голубые глаза которой метали молнии.
V
– Да что же это такое? – сердито пробормотал Маликан, сидя теплым августовским утром на пороге своего кабачка. – Что же это за порядки, позвольте вас спросить? Когда швейцарцы находятся на страже в Лувре, герцог Крильон приказывает запирать все ворота и калитки, а раз все луврские ворота и калитки заперты, как же будут швейцарцы ходить к Маликану за стаканчиком-другим вина? А если они это не будут делать, то, позвольте вас спросить, чем же будет жить старик Маликан? Правда, я сделал из Миетты важную даму, но… но сам я все же завишу от своего ремесла! И, как на грех, даже и со стороны-то нет ни одного клиента!
Сжалилась ли судьба на сетования старого беарнца, или, наоборот, она хотела показать ему, насколько преждевременны подобные сетования, только в этот момент по деревянному настилу прозвучали лошадиные копыта, и кабатчик увидел всадника, направлявшегося к его заведению. Этим всадником был юный Рауль, красавец паж Рауль, сумевший, как говорили в Лувре, серьезно затронуть непобедимое доселе сердечко красавицы, насмешницы и интриганки Нанси.
Рауль возвращался из Гаскони. Женившись на Миетте, наш старый приятель Амори де Ноэ почему-то почувствовал непреодолимую потребность совершить вместе с молодой женой путешествие по Наварре и, отправившись туда, взял с собой и пажа Рауля. Зачем? Это оставалось в секрете между ним, Генрихом Наваррским и Нанси. Даже сам Маликан не был посвящен в это: он знал лишь, что Рауль сопровождал чету новобрачных в ее путешествии.
– Ба, мсье Рауль! – радостно воскликнул старый кабатчик, обрадованный тем, что может узнать что-нибудь о племяннице. – Вы возвращаетесь из дальнего пути?
– Ну, ты это видишь по пыли, которая покрывает мою одежду! – ответил
