не хочу. Пойду я.
Он писал ей почти каждый день. Ночью закрывался в умывальнике, ставил перед собой её фотографию и описывал как проходит его служба. Если был в карауле, то писал или под грибком, в свете раскачивающегося от ветра фонаря, или в карпоме, когда его смена ложилась спать. Он никогда ей не жаловался, старался описывать всё в шутливой форме. Он мечтал что однажды напишет так хорошо, что ей захочется вдруг ответить ему. Чтобы не помять и не испачкать её фотографию, он уговорил штабного писарчука закатать снимок в пластик. За работу он отдал писарю единственное своё богатство – часы подаренные дядей. Но не жалел ни о чём, ведь теперь даже сырость не могла испортить её изображение.
Когда после учебки их перебросили в Афганистан, он писал ей про горы. Какие они красивые в разное время суток и года. Писал про быстрые холодные реки в ущельях. Смеялся, описывая ишачка Ваську, приблудившегося на их блокпост. И про толстую, старую и беззубую эфу, которую они с ребятами подкармливали разведённой сгущёнкой, и ловили для неё тараканов.
Но однажды он не смог ей больше писать. В тот день Он подорвал себя гранатой, чтоб не попасть в плен. Но предварительно спрятал снимок под камень.
Моджахеды равнодушно проходили мимо истерзанного трупа. Переворачивали пинками трупы других солдат, осматривая не осталось ли чего ценного. Молоденький пуштун случайно задел камень, под которым лежала фотография. Озираясь по сторонам, чтоб не заметил кто-нибудь из старших, схватил снимок и спрятал его под халат.
На привале его поставили в дозор на горном склоне, и пока солнце не спряталось за вершинами гор, он вынул фото и стал его рассматривать.
– Всё же красивые женщины у гяуров. Зачем нужна эта война? Вот до войны, сын старосты их деревни уехал учиться в СССР. Женился там и остался жить. Я бы тоже смог. А может быть и с этой девушкой, что на фотографии, встретился бы. Хотя, если бы не война, то гяур который взорвал себя гранатой, был бы жив. И если эта девушка так ему улыбалась, то у них всё было бы хорошо.
Он не успел додумать свою мысль. Чья-то сильная жёсткая ладонь зажала ему рот, и холодная острая сталь ножа пронзила его сердце.
– Ну-ка чурек, что ты там разглядывал, – произнёс молодой мужчина в камуфляже, поднимая залитый горячей кровью снимок. Обтёр его о халат мёртвого пуштуна, взглянул, – Фотография! С кого-то из наших снял, сука! – затем сунул снимок в карман разгрузки.
Прошло много лет. Двое мальчишек шли по улице после уроков. Оба только недавно переехали в это село. У одного отец, выйдя на военную пенсию, купил здесь дом. А у другого мать, похоронив бабушку, осталась жить в родном доме.
– А правда что твой отец воевал в Афганистане? – спросил один.
– Да. Он там от командира взвода до командира десантно-штурмового батальона дослужился. Если хочешь, давай зайдём. Я покажу тебе награды, отец не запрещает мне их трогать.
В доме
