функцию двух новых богов или двух источников. Для греков было непостижимо, что породить форму или быть источником формы может тот же Творец, источник материи.
Это совершенно новая полемика, которую должны были понимать наши библейские предки, – спор с метафизическим дуализмом, который полностью отличается от этического дуализма, характеризующего наш предшествующий акт.
Метафизический дуализм открылся в полной силе и со всеми его опасностями в средние века в затруднениях, связанных с известной проблемой творения: из чего-то или «из ничего». Еврейские мыслители теперь спрашивали себя, надо ли принимать библейское описание творения из ничего как буквальную истину или можно понимать его в смысле придания формы материи, которая уже существовала – процесс, который назывался средневековыми мыслителями «творение существующего из того, что существует».
Здесь мы явно сталкиваемся с философским противостоянием, дуализмом материи и формы. Как выразил эту тему один из поздних средневековых мыслителей: утверждать, что помимо Бога есть другой независимый элемент, материя, значит верить в две божественные силы. Так утверждение, против которого велась борьба как против морального дуализма, вернулось в новой форме метафизического дуализма10.
По существу монотеизм, должен был вступать в многочисленные сражения, и предмет сражений каждый раз менялся. Трудно было предположить внутри ограничений первого акта – борьбы против языческого образа мысли – что кто-то может задавать вопросы такого сорта, которые мы задаем сегодня о монотеистической мысли. Языческая мысль11 описывает мир множеством образов, мир, который включает демонов и бесов, силы зла и силы добра, и этот контраст существовал, конечно, еще до формирования персидского дуализма. Этот мир был описан как фактическое состояние дел. Тому, кто жил в таком мире, было трудно задавать вопросы или жаловаться, ибо это состояние мира рассматривалось как данность, факт.
Когда человек достигает ступени библейской мысли, сталкивается впервые с категорическим утверждением, что Бог вне природы, Он – создатель природы и несет ответственность за все происходящее, только тогда человек может задать вопросы Иова и понять смелость, которая требуется, чтобы обратиться к Богу и спросить Его о причине зла и страдания.
Иов молит (23:3—5): «О, если бы мог я найти Его, достичь местопребывания Его. Изложил бы я пред Ним дело мое и наполнил доводами уста мои. Я узнал бы слова, которыми Он ответит мне. И я понял бы, что скажет Он мне». Мы находим в словах Иова крик человека, полного монотеистической мыслью. Он взывает к Богу с доводами ради всех тех идей, которые узнал из пророческих книг и книг премудрости, в соответствии с которыми все является творением Бога. Итак, вопрос о природе добра и зла в еврейской мысли следует понимать в свете монотеистической идеи.
Трудная
Двойственность, как учит традиция, – основное свойство этого мира: творение начинается с буквы
Кстати, она сохранилась и снова стала популярной в прошлом веке и сегодня –
