служащие. Соседи друг друга не знают – люди переезжают слишком часто. Маме это ужасно не нравилось. До болезни она любила одалживать сахар и поливать чужие цветы, обращала внимание, когда бутылки с молоком застаивались на соседском крыльце.
Перехожу магистраль, иду к Вандсуортскому парку на другой стороне, где большие лужайки перемежаются дорожками и группами деревьев. Почти безлюдно – только самые стойкие любители пеших прогулок и фитнес-зависимые. Хотя дождь перестал, на мокрых теннисных кортах под изогнутыми ветвями яворов пусто. У кафе никого, зато на крикетной площадке проходит урок физкультуры. Дойдя до центральной аллеи, сворачиваю вправо. Раньше я гуляла по более глухой части парка позади лужайки для игры в шары, однако в прошлом году там убили женщину, и теперь я избегаю этого места. Обычно я хожу вдоль полосы препятствий, стараясь держаться дорожки, чтобы не запачкаться. На светофоре пересекаю улицу и направляюсь по Бельвью-роуд к местному отделению «Сэйнсбери». Привязываю Говарда к перилам, забегаю купить молоко и газету.
Внутри прохладно и пахнет томатным соусом, к запаху горячего хлеба примешивается нотка ванили. Возле отдела выпечки школьник, чье имя никак не могу вспомнить, пытается взять круассан неудобными щипцами, привязанными к лотку. Я улыбаюсь, он заливается краской, и я жалею, что смутила его. Работает всего одна касса, выстроилась изрядная очередь. Когда я наконец выхожу, у погрузочной площадки стоит фургон с продуктами, две большие тележки с чипсами «Уолкерс» загораживают от меня Говарда. Сердце замирает в груди. Сбегаю вниз, огибаю последнюю тележку и вижу пса там же, где и оставила. Сидит себе тихо, смотрит на проезжающие мимо машины.
По пути домой читаю газету. Протокол секретного правительственного совещания просочился в печать. Алан Мерфи вызвал возмущение оппозиции тем, что выступил против анонимной приватизации. На фотографии к статье член парламента в ярко-желтой каске стоит возле новой библиотеки в Манчестере, построенной на средства корпораций, и радостно поднимает большие пальцы.
Едва открыв входную дверь, чувствую сквозняк. Громко шуршит штора, пахнет то ли грязным бельем, то ли соседской стряпней. Ставлю покупки на пол, сверху кладу газету. Края трепещут на ветру. Я стою и прислушиваюсь.
На улице непривычно шумно. С ревом заводится мотоцикл, по ногам проходит дрожь.
Дверь в гостиную закрыта. Я не помню, чтобы закрывала ее перед уходом.
Распахиваю дверь и потрясенно смотрю внутрь. Дыхание перехватывает.
Окно разбито, на диване мертвая птица. Голова свернута набок, крыло нелепо выгнуто. Темно-серая, перышки на шее переливаются всеми цветами радуги, глаза остекленели, клюв полуоткрыт. Лапки розовые, пальцы скрючены.
Вокруг трупика лежат крупные куски стекла. Разбитое окно щерится осколками.
Подходить страшно, но я просачиваюсь в комнату и сажусь на краешек кресла. Диван и пол сверкают от крошечных
