память. А ещё он почти три года возглавлял мой личный фан-клуб и, даже став телеведущим, сохранил ко мне настолько трепетное отношение, насколько это вообще возможно для человека, перешедшего на качественно новый, как любит говорить Юрик, уровень.
Тут дверь курилки раскрылась, обдав нас с Додом зловонной волной, и навстречу вышли Иран и Юрик. Как в детском саду, парами, за ними следовали Ека и Пушкин.
Столкнувшись с нами, парный поезд резко затормозил, улыбки на лицах съехали набок, а слова испарились на полувздохе.
– Геня, здравствуй… – лепечет Иран, разглядывая ничем не примечательные боты Дода Колымажского.
– Привет, зайчик, – отзываюсь я. Иран, надеюсь, помнит о том, что «зайчиками» я называю только самых дорогих мне людей? (Тот Человек, кстати, всячески открещивался от моих «зайчиков», утверждая, что животное это – трусливое, мелко дрожащее и немое – ему категорически неприятно.) Меньше всего хочется показывать предательнице Иран, будто бы я страдаю от её отсутствия.
– Генечка, – кланяется мне Юрик, склоняя лысоватый черепок – привычка хореографического детства. Как все высокие женщины, я вижу много лишнего в этой жизни – к примеру, пыль на верхних полках и чужие залысины. А Юрик, как все мужчины, в детстве занимавшиеся бальными танцами, навсегда сохранил привычку осанисто держать спину, стучать каблучком и кланяться дамам.
Пушкин без лишних слов целует меня в щёку, обдав табачным запахом, а Ека, не разжимая губ, улыбается.
– …Геня, у нас три минуты, – в комнату врывается Ирак. Она нервничает так, словно бы мы работаем в прямом эфире, а ведь на самом деле все выпуски программы «Гениальная Кухня» – стопроцентная запись. Сейчас мы снимаем то, что вы увидите через месяц, – а пока вы смотрите отснятые нами кадры, я буду готовить ноябрьские выпуски.
– С вами Геня Гималаева и программа «Гениальная Кухня», – я искренне улыбаюсь внимательным глазам камер. – Сегодняшний выпуск целиком посвящен нашей с вами любимой птице. Итак, пять новых блюд из курицы, которые вы, скорее всего, никогда ещё не готовили. Полетели!
Глава седьмая,
в которой продолжается разговор о курице, а также заводится речь о стереотипности мышления, плагиате и воровстве
Если бы я читала книгу о самой себе, то меня беспокоил бы вполне резонный вопрос: почему успешная и уверенная в себе телеведущая, опытный кулинар и взрослая женщина позволила какой-то самозванке-самобранке окопаться у себя под самым носом? Эх, читатель… Какой смысл рассуждать об этом теперь, когда мы с Екой сидим в лучшем ресторане Местре и смотрим, как носятся по залу толстяки-официанты, отдуваясь под тяжестью подносов? Время упущено, и выиграть я не смогу, даже если прыгну выше собственной головы и сорву в полёте муранскую люстру… Да, я вела себя глупо, и очень боялась показать окружающим, как сильно переживаю Екино вторжение, – ведь если бы я стала явственно нервничать, все сразу же поняли бы, как сильно я зависела всё это время
