разговаривать с зубрилкой, которая большую часть времени убивает в лаборатории и грезит карьерой ученого?
– Можем поговорить о Галене и его трактатах, – пошутила я и сразу почувствовала, как напрягся Сайверс.
– Понятия не имею, кто это.
Это моя вина. Я совершенно лишена чувства юмора.
– Один древний медик, не бери в голову, – прозвучало, как чертово оправдание.
– Я жуткий идиот, если честно. Вся моя жизнь строится вокруг футбола.
Не знаю, испытывал ли он дискомфорт, произнося это, но я точно испытывала, слушая.
– А вот я не знаю ни одного игрока национальной лиги. Я и футбол – это на разных полюсах, – снова оправдание.
И почему я всеми силами не хочу выглядеть слишком умной?
– Ты работаешь в лаборатории, – произнес Питт, – это, наверное, сложно. Чем вы там занимаетесь?
– Трансформируем растительные ткани… эм… в общем, занимаемся разной ерундой.
И с каких это пор генная инженерия стала для меня ерундой?
– Интересно, – произнес парень. – Тебе это нравится?
– Да.
– Хочешь связать с этим свою жизнь?
Парой вопросов он докопался до истины. Наверняка он не такой придурок, каким его выставляет Нилла.
– Скорее с биомедициной…
– Хочешь быть врачом? Вроде бы твоя мать…
– Она выдающийся хирург, – перебила я Питта, – а биомедицина – это нечто иное. Скажем так: эта сфера регенеративной медицины и поле для создания искусственных органов и тканей. В общих чертах, это то, что позволит человеку быть неуязвимым и жить вечно.
Сайверс улыбнулся, оторвался от созерцания дороги и взглянул на меня.
– Круто. Люблю людей, у которых есть цель в жизни.
– А ты? – смутилась я. – Будешь продолжать заниматься футболом?
Питт рассмеялся.
– Нееет, – протянул он, – футбол это только в университете, через год я возглавлю отдел в фирме отца. Моя жизнь была распланирована, как только я появился на свет. Родители вкладывали в меня деньги, как в особый долгосрочный проект, и теперь надеются, что я отобью все их траты.
– А ты этого не хочешь?
– У меня нет выбора, – его улыбка померкла, он перехватил руками руль, поворачивая к моему дому. – Ты ведь здесь живешь, не ошибся?
– Да, верно. Что ж, спасибо, что подвез, – я открыла дверцу, замечая, что Питт чуть поддался вперед, не спуская с меня глаз.
– Послушай, Лимма, – сказал он, когда я благополучно высадилась из его машины и уже посчитала, что все волнения закончены, – может, мы… мы с тобой…
Я взглянула на него, видя, что он нервничает.
Питт Сайверс нервничает!
– …мы с тобой сходим куда-нибудь вечером… вдвоем, а?
В моем сознании будто переключился тумблер. Наверняка был запущен режим «розовые очки».
– Я и ты? – переспросила, заставив
