взметнулось в воздухе. Оно было белое, с золотыми цепями на голубом фоне с одной стороны и вышитыми золотыми лилиями – с другой.
«Вот новое знамя, – подумал Шико, – которому предстоит печальное боевое крещение».
В эту минуту, как бы в ответ на мысль Шико, раздался пушечный выстрел, и ядро, пролетев в десяти шагах от короля, уложило целый ряд пехотинцев.
– Гром и молния! – воскликнул король. – Видел ты, Шико? – Зубы его стучали.
«Ему дурно!» – испугался Шико.
– А-а, – шептал Генрих, – так ты боишься, проклятое тело, ты дрожишь, трепещешь! Погоди, погоди! Я заставлю тебя еще не так дрожать! – И он вонзил шпоры в бока своей белой лошади.
Опередив кавалерию, пехоту и артиллерию, король оказался в ста шагах от стен крепости. Алое пламя, вместе с громом извергаемое батареями, помещенными на валу, отражалось в его латах, как лучи заходящего солнца. Там в продолжение десяти минут он держал лошадь неподвижно, командуя:
– Фашины! Несите фашины!
Морне, с поднятым забралом, со шпагой в руке, не отставал от короля. Шико, тоже в латах и шлеме, следовал за ними, но не вынимал шпаги. За этими тремя передовыми скакали, воодушевленные примером, молодые дворяне-гугеноты с криками:
– Да здравствует Наварра!
Виконт де Тюренн ехал впереди них, с фашиной на шее лошади. Каждый подбегал и бросал фашины в ров, вырытый под подъемным мостом. В одну минуту ров был наполнен.
Артиллеристы, теряя из сорока человек до тридцати, успели подложить петарды под крепостные ворота. Картечь и пули из мушкетов огненным ураганом свистели вокруг Генриха. Минута – и уже два десятка мертвых тел лежали перед его глазами.
– Вперед, вперед! – кричал Генрих, появляясь в середине отряда артиллеристов.
Вот он достиг края рва – и первая петарда взлетела в воздух: ворота треснули в двух местах. Артиллеристы зажгли вторую петарду – и новая трещина показалась в дереве. В ту же минуту в эти три отверстия десятка два аркебуз выставили дула и осыпали пулями офицеров и солдат. Люди падали вокруг короля, как срезанные колосья.
– Государь, – умолял Шико, забывая о самом себе, – ради бога, удалитесь из этого ада!
Морне не говорил ни слова – он гордился своим воспитанником и время от времени пробовал прикрыть короля, выезжая вперед, но Генрих порывистым движением отстранял его. Внезапно он почувствовал, что пот выступает у него на лбу и туман готов застлать его глаза.
– А-а, проклятая натура! – воскликнул он. – Но никто не скажет, что ты меня победила! – Он спрыгнул с лошади и потребовал: – Секиру! Быстро! – И могучей рукой принялся рубить дула мушкетов, остатки дубовых укреплений и их медные связки.
Наконец упало одно бревно, потом половина ворот, потом рухнула часть стены. Сотни нападающих устремились в пролом с криками:
– Наварра, Наварра! Кагор наш! Да здравствует Наварра!
Шико не оставлял короля: он был с ним под сводами ворот, куда Генрих бросился в числе первых. Но при каждом залпе, Шико видел это,
