кем и когда выкорчеванные. Всё шло на топливо как нельзя кстати.
Внезапно, возле небольшого старого пня, я заметил кучу толстых веток, (уж как-то подозрительно они были свалены в кучу), а под ними – клад. Ложки, вилки, ножи, капроновые верёвки, котелок, чайник, кружки, тарелки – в общем, вся домашняя посуда. Даже иголка с нитками в небольшой пластмассовой коробочке…. Всё это лежало в кожаной сумке, аккуратно завернутой в целлофан. Рядом ещё сумка, а там – набор инструментов: пилы, мачете, топор, лопата, напильники разного сечения, ручная дрель со свёрлами, гвозди, молоток. Целая мастерская! Выходит так, что здесь и до меня уже кто-то квартировал. Вот так подарок!!! Выходит, что не один я такой помешанный, есть такие же, подобные мне люди. Кто же этот человек, и что заставило его сюда прийти? Кто бы он ни был, я был уже ему благодарен за это обретённое добро и им теперь мне нужно было разумно распорядится.
Не тратя времени даром, я сколотил с тонких веток лощины что-то типа комода, и положил в этот самодельный шкаф свой драгоценный трофей. Туда же планировалось складывать одежду на время сна. Комод же установил в пещерке.
Подумать только! Когда я собирался в горы, то планировал взять с собой минимум вещей, полагаясь на своё природное чутьё и сообразительность. А получилось, что пришёл в гости к тёте Моте на блины в сметане.
Особенно я обрадовался целлофану. Он, как оказалось, был чуть больше двух метров в длину и полтора в ширину. В точности такой, как и моя крышка на овражек. Пока костёр полыхал, я набил его на крышку с верхней стороны, и таким образом добился того, что он оказался герметичен в отношении объёма моей «кроватки», в точности как пробка для бутылки. «Тепло, таким образом, не будет выходить с двуспалки» – подумалось мне. Я также позаботился о том, чтобы и сам полиэтилен был неброским для чьих-либо глаз, а потому всю крышку покрыл земляным дёрном с фрагментами зелёной травы, сам же дёрн укрепил тонкими длинными веточками зелёной лощины к концам покрытия небольшими гвоздиками. Когда таким образом длинные веточки лощины были «вживлены» в основание крышки, то она оказалась достаточно тяжёлой, почти неподъемной и одновременно достаточно прочной для того, чтобы просто, встав на нее, ничего не заподозрить об искусственном её происхождении.
Костер догорал. Я взял котелок и, зачерпнув в него родниковой воды с озерка, поставил прямо на горящие угли. Вода вскоре в нём зашипела. Побросав туда весь столовый набор, я хорошенько его «отварил». Слив затем воду, я насухо протёр посуду вафельным полотенцем, которое совсем неожиданно нашёл в своём рюкзачке, и сложил на плотный кусок дубовой коры. Получилась оригинальная посудница. Для неё я также отвёл место в своём комоде.
Когда же древесные угли засветились тусклым матовым светом, я в другую посудину побросал отмытые от грязи грибы. Поужинал только часам к девяти вечера. Запил же отваром шиповника с чабрецом.
К десяти вечера угли прогорели. Убедившись, что в золе не осталось более тлеющих угольков,
