успехом пользовались его сентиментально-беллетристическое произведение «Новая Элоиза» (1760 г.) и рассуждение о воспитании – «Эмиль» (1762 г.). Однако главное значение имели его политические сочинения: «Содействовало ли возрождение наук и художеств очищению нравов», «О происхождении неравенств между людьми» и «Общественный договор» (1762 г.). Последнее произведение явилось блестящим выражением теории естественного права.
Руссо выделяется на фоне всех «просветителей» XVIII в. как наиболее радикальный сторонник народовластия. Он отстаивал неделимость народного суверенитета и был противником разделения властей.
Как и другие просветители, Руссо в исследовании общества исходит из понятия личности, и задача политического реформатора рисуется ему примерно так же, как и всем им: «найти такую форму общежития в которой бы каждый, объединяясь со всеми, подчинялся бы, однако, только самому себе и оставался таким же свободным, как и раньше». Но разрешается эта задача у Руссо полным поглощением личного интереса в интересах государства. Это правомерно, однако, лишь в государстве, построенном на общественном договоре и осуществляющем общую волю.
Образование идеального государства общей воли не всегда возможно, и необходимые для него предпосылки не оставляют сомнения в его социальной природе. Это – общество полного равенства, которое «может обходиться без других народов, как и другие народы без него, которое ни богато, ни бедно и может удовлетворять «себя само», в котором «не терпят ни богачей, ни нищих».
На государство общей воли, конечно, возможны посягательства, раз сохранен принцип частной собственности. Речь идет не только об индивидуальных возможных посягательствах, но и о социально-опасных классовых возмущениях и о реакции на них. Так, в Риме только «изгнание Тарквиниев явилось истинной эпохой рождения республики. Но она не получила сначала устойчивой формы, ибо, пока не уничтожили патрициат, была сделана лишь половина дела». Итак, «народное» принуждение по отношению к социальным группам, противящимся данному классовому порядку («общей воле»), не исключается общественным договором. Характер же этого принуждения определяется рамками целесообразности: «право, которое дает общественный договор суверену над подданным, не переходит границ общественной пользы». Так как свобода идентична «общей воле», то принуждение гражданина государством «означает как раз только, что его принудят быть свободным». Юридические гарантии допустимы при реакции на нарушения «частных интересов». Но если какой-нибудь «злодей нападает на «общий интерес», «он становится бунтовщиком и предателем отечества, он перестает быть его членом и даже объявляет ему войну, нарушая законы. Тогда умерщвляют виновного не столько как гражданина, сколько как врага».
Понятно, почему для французской буржуазной революции Руссо мог оказаться идеологом не только ее формально-демократических принципов, но и ее диктаторских
