и потащила его, нещадно чадящий, через кухню на улицу, на траву. Прежде чем вернуться обратно, она сделала несколько глотков чистого воздуха.
Она пробежала через кухню, потом вверх по коридору и далеко обогнула свою дверь, опасаясь столкнуться с выбегающим оттуда отцом; дым серыми пластами собирался под потолком, в коридоре пахло горелой тканью.
Отец выпускал на ее почерневшую постель короткие порции белой пыли из огнетушителя, а с пожаром, как видно, уже справился. Ее подушка обуглилась, а голубая стена над кроватью была покрыта сажей.
Дафна заломила руки.
– Что загорелось?
– Рамбольд, – пропыхтел отец. Так звали плюшевого мишку, которого мать подарила ей много лет назад. – Кто-то был в доме? Подходил к дверям?
– О нет, я и не думала поджигать Рамбольда! Нет, это все фильм Грамотейки. Это оказался не «Пи-Ви», а фильм ужасов. Извини, папа!
– Матрас не сильно пострадал. Но простыни, одеяла и подушку лучше вынести на улицу. И Рамбольда – то, что от него осталось.
Мишка не столько обгорел, сколько оплавился, и Дафна вынесла его на подушке, потому что он все еще обжигал руки.
– Видеомагнитофон тоже? – спросил отец, перешагивая обгоревший аппарат по пути к мусорным бакам.
Дафна рысцой бежала следом.
– Да, он тоже. Пап, фильм был очень страшный!
Глаза застилали слезы – она оплакивала не только Рамбольда, но и все сразу. Вечерний бриз ледяными пальцами тронул ее вспотевшие волосы.
Отец, обогнув грузовик, свалил еще дымящееся постельное белье в бак.
– Рамбольда я хочу похоронить, – сказала Дафна.
Отец присел рядом с ней, вытирая руки о рубаху.
– Хорошо. Что это было?
– Кино… это был не «Пи-Ви» – после первых двух минут пошел черно-белый фильм, немой. И я почувствовала, что падаю – падаю вместе со всем домом! И я ухватилась… ухватилась за Рамбольда и видик сразу, – девочка сморгнула слезы, глядя на него. – Я никогда еще так не пугалась. Но как я могла их поджечь?
Отец обнял ее.
– Может быть, это не ты. Так или иначе, фильму конец.
Дафна ждала, что отец отругает ее, и от добрых слов расплакалась снова, выдавив сквозь слезы:
– Все-таки она была ведьмой!
– Она умерла, ее больше нет. Не…
Сквозь ткань его рубашки Дафна почувствовала, что отец дрожит, и, подняв глаза, увидела: он смотрит мимо нее, на подъездную дорожку к дому. Она тоже обернулась.
Старый зеленый Грамотейкин универсал «Рамблер» покатился, раскачиваясь, и остановился в тридцати футах от них, на грязной дороге к дому, под нависающими ветвями райского дерева.
Дафна ойкнула и бросилась в объятия отца, а потом услышала его голос:
– Это не она! Даф! Это какой-то старик, а не она! Она умерла, ее нет, и фильм ее сгорел! Посмотри, это просто какой-то мужчина.
