чтобы не показаться отсталым, он показывал только, что он не в состоянии понимать что бы то ни было.
Бланш, более умная, нежели отец, и более отполированная светом, с которым имела кое-какие сношения, страдала от простоты своего отца и особенно от самоуверенности, с какой муж ее высказывал еще более нелепые суждения. Она противоречила им обоим, не скрывая своего презрения к их невежеству. Диана сожалела о прежнем безмолвии Пиктордю и спрашивала себя, зачем она покинула милую болтовню своего отца и интересную беседу доктора, чтобы выслушивать это нелепое трио, не имевшее даже достоинства согласия.
Сославшись на усталость, она рано удалилась в тесную комнатку, которую хозяева ее величали громким именем почетной комнаты. Но она не могла уснуть. Запах свежей краски заставил ее открыть окно, чтобы избежать головной боли.
Она увидала, что окно выходит на маленькую лесенку, криво лепившуюся к стене. Это был уцелевший остаток старинной постройки, перила еще не были исправлены. Ночь была светлая и прекрасная. Диана, завернувшись в свой плащ, спустилась вниз, довольная тем, что она одна и может пойти, как прежде, на поиски в чудесный замок своих сновидений. Прекрасная муза, ее добрая фея, не явилась протянуть ей руку, чтобы провести ее под кругами, начертанными воображением ее в пространстве над разрушенными сводами. Она не могла вступить под эти арки, которые тщетно пытались выдвинуться из груды обломков. Но она воссоздала в своем уме этот волшебный замок в итальянском вкусе, воздвигнутый в пустыне еще в то время, когда Италия превосходила нас в деле искусства и вкуса. Она восстановила мысленно весь блеск этого исчезнувшего великолепия, которое не могло более возродиться под своей старой формой и которое промышленность уже изгоняла из будущего. Она не встретила во время прогулки никакого призрака, но испытала наслаждение созерцать чудные эффекты лунного света на развалинах. Она поднялась так высоко по скалам, господствовавшим над замком, что видела в глубине лощины переливы зеленовато-серого света в маленькой речке. То здесь, то там черная масса обломков, загромождавших ложе ее, рисовалась среди переливов алмазного блеска. Ночные совы перекликались, точно кошки, папоротники и дроки разливали свое дикое благоухание. Глубокая тишина царила в воздухе, ветви старых деревьев были так же неподвижны, как каменные изваяния террасы.
Диана чувствовала потребность окинуть взглядом свою короткую жизнь среди этой природы, которая невольно наводила на размышления о вечности. Она опять увидела свое детство, свои порывы глубокой пытливости, свои болезненные припадки, свои стремления к таинственному идеалу, минуты отчаяния и восторга, свои печали, свои усилия, свои успехи и надежды.
Но здесь она остановилась: ее будущее было неопределенно, таинственно, как некоторые фазы ее прошлого. Она чувствовала все, чего недостает ей, чтобы перешагнуть скромные границы, которые она поставила себе, когда решила помогать своему отцу. Она хорошо знала, что по ту сторону
