изящных колыханий расслабленного тела, но когда мужчина резко выпрямлялся и вставал, костюм сразу же покорно восстанавливал ровную и гладкую форму.
Таким образом, с социальной точки зрения костюм одновременно функционирует и формально, и неформально, повинуясь ситуационному потоку. Декоративные элементы интегрируются в общую схему, чтобы ничто не выделялось, не высовывалось, не перекручивалось, ни за что не цеплялось, не портилось. Победоносная гармония независимого дизайна сочетается с точным соответствием формам и движениям тела. Костюм каждому к лицу, поскольку он не выделяет специфические особенности фигуры. Он соответствует современным эстетическим принципам, родившимся на исходе XVIII века из неоклассических устремлений, как и современные демократические представления. Подобно этим представлениям (например, воплощенным в Конституции Соединенных Штатов), гибкий и неисчерпаемо разнообразный костюм также представлял идеал порядка, способного к самоподдержанию и развитию.
Напротив, женская мода после 1800 года постоянно выдвигала совершенно иные идеи, соответствовавшие более древним и более общим обычаям портновского искусства. Здесь задавал тон эффект умышленного выставления напоказ в сочетании с эффектом столь же умышленных усилий, предпринимаемых ради этой цели: чрезвычайно сложные прически, неудобная обувь, косметика, вычурные украшения и аксессуары, утягивание одних частей тела и визуальное увеличение других. Хотелось бы подчеркнуть, что в прежние эпохи эта схема отражала предписанные принципы элегантности для обоих полов по всему миру – как в моде, так и в традиционных народных стилях, в разных странах и в большинстве общественных слоев. Женский наряд XIX–XX веков просто продолжал эту традицию. Акцент по-прежнему делался на первичном, зачастую священном предназначении платья: представлять духовные устремления, воображаемые проекции и практические жертвы, которые отделяют сознающего себя взрослого человека от беззаботного ребенка и невинного зверя. Для этого обладательницы платья добровольно принимали телесные ограничения, в том числе изменения и искажения собственных телесных форм. Это глубокая и мощная идея, но она не принадлежит модерности.
Ничего современного в одежде современных женщин не присутствовало, пока за последнее столетие не совершилось подражательное сближение женской одежды со схемой мужского костюма. Эмансипированные женщины, желавшие модернизировать свою одежду, не находили для этого лучшего способа, чем подражать тому, что мужчины сделали столетием ранее: они копировали идею свободно прилегающей оболочки, раскрывающей собственный четкий покрой, намекающей на формы тела под ней и оставляющей свободу согласованных движений платья и живого тела. В 1920–1930-е годы женская одежда подошла вплотную к современному идеалу, но при этом все еще придерживалась выраженно женской концепции, и традиционное разделение между полами сохранялось. В женской
