повернулась в его сторону. Зверь, находившийся десятью футами ниже, страшно завопил на чужака и принялся подпрыгивать на ветке, так что дерево снова задрожало, а сверху ярким смертельным дождем посыпались змеи.
Случаются такие дни, когда вообще не стоило бы просыпаться, но что уж тут поделаешь?
Марото вскочил на ноги и дико заорал, так чтобы его рев услышали за морями и горами, отделявшими его от возможности отомстить. В отличие от нечленораздельного воя, что издавало чудище, в его боевом кличе прозвучало имя. Того самого мерзавца, ловца демонов, который забросил сюда Марото по какому-то злобному умыслу, а может, просто ради забавы.
– Хортрэ-э-эп!
Ветка, на которой засело чудище, находилась в стороне – самую малость, но это давало хотя бы призрачную надежду на успех. Марото прыгнул на зверя, ногами вперед.
Почему бы и нет? Садануть этому засранцу по его гребаной морде…
Однако Марото не врезался пятками в уродливое рыло – что было бы просто прекрасно. И не почувствовал, как острые зубы впиваются ему в икры, перехватив в полете, что, откровенно говоря, было куда вероятней. Произошло нечто совершенно неожиданное: чудище убежало. Марото лишь краем глаза заметил размытый серый силуэт в кроне соседнего дерева, когда его босые ступни уже касались покинутой противником ветки.
Возможно, двадцать пять лет назад он бы ухитрился ловко приземлиться и успел бы проследить, куда скрылась тварь.
Двадцать пять лет – немалый срок. Сокрушительный толчок сотряс его до самых костей. Варвар не удержал равновесие и упал лицом вперед, машинально вскинув руки, чтобы уцепиться хоть за что-нибудь.
Пустота.
Марото влетел животом в буро-зеленое переплетение лиан и кустарника, а затем шлепнулся лицом о каменную плиту, так что у него потемнело в глазах. Хуже всего было то, что чувства вскоре вернулись, – а ведь он уже не сомневался, что умер. И это обещало ужасно неприятное посмертие, поскольку мучительная боль, охватившая все его тело, от разбитого лица до самых пяток, разгоралась с каждым мгновением… И кто мог сказать, не продлится ли она целую вечность? Он попытался застонать, потому что нельзя требовать от человека чересчур много в загробной жизни, но стоило приоткрыть рот, как туда хлынул поток густой кисловатой мути. Ну разве не чудо, что даже мертвецы способны ощущать вкус, даже если это вкус перебродившего дерьма?
Грудь снова обожгло, и Марото, покойник он был или нет, приподнял отяжелевшую голову в тщетной попытке глотнуть чистого воздуха. Теплая вода вдруг заволновалась, и тусклый свет коснулся его полуприкрытых от мучительной боли глаз. Неужели Крохобор явился посмеяться над своим бывшим хозяином, в какой бы преисподней тот ни очутился, или это другой демон, еще похуже? Пока Марото вытаскивал свое несчастное тело из болотного ила, державшего за руки и ноги, вода промыла ему глаза и он понял, что это самый страшный из всех демонов: жизнь, к которой
