с виду он ничем не выделялся из толпы: усы как у Сапаты, золотая серьга в ухе, сальные локоны «кавалера»[24], спадающие на сутулые плечи. Похож он был, пожалуй, разве что на бродягу – это впечатление усиливалось из-за поношенных армейских ботинок и шинели военного летчика, в которых он обычно ходил.
Боб недавно открыл для себя смысл жизни, и это открытие, по-видимому, абсолютно никак не повлияло на его ежедневное существование.
Я познакомилась с Бобом в первую неделю своего пребывания в университете. Мне было уже целых восемнадцать лет. Мне казалось, что мое лицо начинает принимать особое библиотекарское выражение, и я боялась, что останусь на всю жизнь одна и буду вечно блуждать по пустыне, уготованной старым девам. В то утро я твердо решила потерять невинность, и по чистой случайности Боб был первым, кто встретился мне после этого.
Мы познакомились, когда он меня переехал. Он был на велосипеде, а я – на мостовой; вероятно, из этого можно понять, кто виноват. Я сломала запястье (точнее, Боб мне его сломал), и восхитительное стечение обстоятельств – драма, кровь и кареглазый мужчина – убедило меня, что судьба сказала свое слово и я обязана прислушаться.
Боб сбил меня, потому что вильнул, объезжая собаку. Человек, готовый сбить женщину, чтобы спасти собаку, вошел в мою жизнь, пока я лежала на мостовой: он склонился надо мной, уставился на меня в изумлении, будто сроду не видел женщин, и произнес: «Вот же блин».
Собака вышла из этой переделки невредимой, хоть и слегка удивленной, и была возвращена слезоточащему хозяину. Боб поехал вместе со мной в «скорой помощи» в Королевскую больницу, и его пришлось держать – он рвался надышаться веселящим газом.
Терри наконец сняла темные очки (после того, как споткнулась о ботинки Боба, неосторожно брошенные на пути). Сосуществование с Бобом имело массу недостатков, и не последним из них была его способность создавать неописуемое количество самовоспроизводящегося хаоса, который постоянно грозил его поглотить.
Поскольку света не было и еды в доме – тоже, мы устроили воображаемый завтрак. Терри выбрала горячий шоколад и гренки с корицей, а я – «Домашний чай» из лавки Брэйтуэйта с хорошо пропеченной белой булочкой от Катберта – снаружи хрустящая темная корка, внутри воздушный белый мякиш. Но мы остались голодными – словами ведь не наешься.
– Ну что ж, раз мы не спим в такую рань, то хотя бы успеем к Арчи на семинар, – сказала я без особого энтузиазма, но тут заметила, что Терри уснула.
Ей следует поберечься – она как раз из тех людей, с пониженным метаболизмом, которых часто хоронят заживо в семейных склепах и стеклянных гробах. В некоторых аспектах (не во всех) Терри стала бы идеальной женой для Боба: они просто проспали бы всю свою супружескую жизнь. Рип ван Винкль и великая княжна Анестезия, потерянная сонная наследница династии Романовых.
Я слегка ущипнула Терри и сказала: «Ты же знаешь, нам нельзя…», но тут сонное колдовство одолело
«Кавалеры» – английские роялисты, сторонники Карла I в ходе английской гражданской войны (1642–1646), носившие длинные волосы (в отличие от их выступавших за парламент противников, так называемых круглоголовых, которые коротко стриглись).
