сел на матрац и принялся расшнуровывать ботинки.
– А скажите, настоящие медведи тут остались? Не отарки, а настоящие дикие медведи. Тут ведь вообще-то много медведей водилось, в этих лесах?
– Ни одного, – ответил Меллер. – Первое, что отарки сделали, когда они из лаборатории вырвались, с острова, – это они настоящих медведей уничтожили. Волков тоже. Еноты тут были, лисицы – всех, в общем. Яду взяли в разбитой лаборатории, мелкоту ядом травили. Здесь по всей округе дохлые волки валялись – волков они почему-то не ели. А медведей сожрали всех. Они ведь и сами своих даже иногда едят.
– Своих?..
– Конечно, они ведь не люди. От них не знаешь, чего ждать.
– Значит, вы их считаете просто зверьми?
– Нет. – Лесничий покачал головой. – Зверьми мы их не считаем. Это только в городах спорят, люди они или звери. Мы-то здесь знаем, что они и ни то и ни другое. Понимаете, раньше было так: были люди и были звери. И все. А теперь есть что-то третье – отарки. Это в первый раз такое появилось, за все время, пока мир стоит. Отарки не звери – хорошо, если б они были только зверьми. Но и не люди, конечно.
– Скажите, – Бетли чувствовал, что ему все-таки не удержаться от вопроса, банальность которого он понимал, – а верно, что они запросто овладевают высшей математикой?
Лесничий вдруг резко повернулся к нему:
– Слушайте, заткнитесь вы насчет математики, наконец! Заткнитесь! Я лично гроша ломаного не дам за того, кто знает высшую математику. Да математика для отарков хоть бы хны! Ну и что?.. Человеком нужно быть, вот в чем дело.
Он отвернулся и закусил губу.
«У него невроз, – подумал Бетли. – Да еще очень сильный. Он больной человек».
Но лесничий уже успокаивался. Ему было неудобно за свою вспышку. Помолчав, он спросил:
– Извините, а вы его видели?
– Кого?
– Ну, этого гения, Фидлера.
– Фидлера?.. Видел. Я с ним разговаривал перед самым выездом сюда. По поручению газеты.
– Его там, наверное, держат в целлофановой обертке? Чтобы на него капелька дождя не упала.
– Да, его охраняют. – Бетли вспомнил, как у него проверили пропуск и обыскали его в первый раз возле стены, окружающей Научный центр. Потом еще проверка, и снова обыск – перед въездом в институт. И третий обыск, перед тем как впустить его в сад, где к нему и вышел сам Фидлер. – Его охраняют. Но он действительно гениальный математик. Ему тринадцать лет было, когда он сделал свои «Поправки к общей теории относительности». Конечно, он необыкновенный человек, верно ведь?
– А как он выглядит?
– Как выглядит?
Журналист замялся. Он вспомнил Фидлера, когда тот в белом просторном костюме вышел в сад. Что-то неловкое было в его фигуре. Широкий таз, узкие плечи. Короткая шея… Это было странное интервью, потому что Бетли чувствовал, что проинтервьюировали скорее его самого. То есть Фидлер отвечал на его вопросы. Но как-то несерьезно. Как будто он посмеивался над журналистом
