и отдавая отчет каждому слову и поступку, разве что со временем слова и поступки стали как бы частью его самого, не требовали особых усилий и даже напряжения изощренного ума.
– Вот возьмите хотя бы писателя Михаила Шолохова! – воскликнул Исаак Эммануилович, воздев вверх руки жестом профессора литинститута. – Надеюсь, любезнейший мой Алексей Степанович, вы читали его романы… Да, так вот… У нас, кстати сказать, с Михал Александрычем сложились оч-чень хорошие товарищеские отношения, и он, когда бывает в Москве, обязательно, так сказать, общается со мной на предмет совета по литературным делам и прочее. Так вот, у Шолохова в его романах «Тихий Дон» и «Поднятая целина» показаны враги, и очень убедительно показаны, должен вам заметить, а некоторые товарищи даже считают, что показаны лучше, чем друзья, но это не значит, что он сам был в стане врагов, разделял их взгляды, а потом – все наоборот. Он изучал жизнь во всех, так сказать, ее проявлениях. Социалистический реализм – это, знаете ли… поэтому и приходится общаться иногда со всякими людьми, даже наперед подозревая их в измене и… и… а некоторые писатели в старые времена вступали даже в преступные сообщества, чтобы потом их описать, так сказать, из первых рук… Взять хотя бы того же Горького, Алексея Максимыча…
Поняв, что его занесло не в ту степь, Бабель вдруг увидел глаза парня – глаза светились насмешкой – и сразу же потух, съежился, пролепетал жалким голосом:
– Это я не для протокола… это я в порядке, так сказать, объяснения… начал писать о чекистах… задумал большой роман… э-э… трудная, но очень почетная профессия… А что касается нового года, так там, помнится, были товарищ Ежов с женой, два его заместителя по НКВД, тоже с женами…
– Фамилии заместителей не помните? – перебил Солодов, склоняясь над бумагой.
– Фамилии? Фамилии… – Бабель воздел очи к серому потолку, пожевал губами, будто вспоминая, неуверенно стал перечислять: – Кажется… кажется, были Берманы и Фриновские… Да-да, именно так! – поспешно подтвердил он, заметив недоуменный взгляд старшего сержанта.
– И больше никого?
– Еще? – Исаак Эммануилович наморщил лоб, потом звонко хлопнул по нему ладонью: – Совсем обеспамятовал! Как же, как же! Еще были Бельские. И пояснил: – Все живут в одном доме, все, так сказать, коллеги по работе и товарищи по убеждениям.
– Это интересно, – подбодрил Бабеля Солодов. – Не помните, о чем говорили?
– Как не помнить! То есть ничего такого, что заслуживало бы внимания. Или вы думаете, что если он враг народа, так об этом болтает всем и каждому? О! Эти люди хитры и изворотливы. Они ни словом, ни намеком, ни даже взглядом не выдают своих истинных мыслей и желаний. Но товарищи, с которыми мне посчастливилось встречать новый год, все исключительно честные и преданные советской власти люди…
– Ну, почему же? – качнул русой головой Солодов и откинулся на спинку стула. – Враги народа – тоже ведь люди: им хочется иногда
