style="font-size:15px;"> – У меня есть еще одна.
Продолжительная прогулка по городу, который я видел только из окна автомобиля или с высоты птичьего полета, произвела на меня отрезвляющее действие, и я подумал, что нужно будет ввести подобные мероприятия для самых депрессивных членов нашей общины. Непрекращающееся движение, которое я наблюдал вокруг, так напоминало уменьшенную и упрощенную модель самого времени, что мне в какой-то момент стало страшно. Мальчишка, засмотревшись на рекламный плакат, наступил мне на ногу и, даже не извинившись, продолжил свой путь. Понаблюдав за ним некоторое время, я с удивлением заметил, что ему совершено все равно, как реагируют люди на его неуклюжесть. Вот пузатый мужчина, которого он толкнул локтем в живот, рассмеялся и потрепал его по шевелюре. Женщина, в последний момент отойдя в сторону, прокричала ему что-то обидное. Подросток, прекрасно видевший, что на него с видом туриста идет какой-то оболтус, специально напрягся и выставил перед собой плечо – так что зазевавшийся мальчуган сам оказался в роли жертвы. Но и это его ничему не научило. Потирая ушибленную руку, он пошел дальше, как ни в чем не бывало. Пытаясь понять, в чем смысл такого безразличия, я забыл о том, что стою посреди людной улицы, и вспомнил об этом, только когда сам получил чувствительный тычок под ребра от какого-то деда, который, злобно обозвав меня растяпой, торжественно проследовал дальше, выставив перед собой клюку, как оружие.
У меня появилось стойкое ощущение дежавю. Когда-то все это уже было, но когда? Покопавшись в памяти, я вдруг четко увидел изможденное лицо человека, освобождению которого из плена лично способствовал. Его левая рука безжизненно висела вдоль тела, а в правой он держал палку. Подпрыгивая на месте, словно скакал на коне, он потрясал импровизированным копьем и выкрикивал: «Стойте, трусливые и подлые твари!» Потом мы вместе пили вино и смеялись. Приятные воспоминания заставили меня улыбнуться. Однако приподнятое настроение тут же сменилось тоской и апатией, как это часто бывает после душевных переживаний. Но я никогда не страдал расстройствами психики, в отличие от многих моих собратьев. Поразмыслив, я был вынужден признаться себе в том, что произошедшее с Нанной повлияло на меня больше, чем я думал. Она и сама временами напоминала мне рыцаря печального образа, счастливого в своем безумии Алонсо Кихано, сражающегося с мельницами и неизменно проигрывающего им. Наверное, именно поэтому ей был так близок Патрик. Если бы его посадить на коня и облачить в рыцарскую амуницию, то он превратился бы в Дон Кихота, каким я его всегда себе представлял – тощего, нелепого и помятого жизнью.
– Дядя, угостите девушку сигаретой!
От неожиданности я даже не сразу сообразил, что дядя – это я. Когда же до меня дошел этот факт, я обернулся, чтобы лучше разглядеть источник голоса. В результате передо мной обнаружилась совсем молодая девица со вздернутым веснушчатым носиком и широко раскрытыми голубыми глазами, в которых я увидел смесь страха, любопытства и надежды. Однако у меня не было ни малейшего желания уточнять причины, побудившие ее обратиться ко мне – зачем?
– Не курю, –
