и что? – Но он уже понял, что сегодня не уедет. – Ты-то поедешь со мной?
Она опустила глаза, сурово помолчала. «Может, она и не улыбалась?»
– Юрий Романца слушает, но и тебя тоже. – Она подняла глаза. – Ты, Иван, многое можешь…
«Про что она так сказала?» Он отвечал рассеянно – глаза ее отвлекали.
– Юрий себя слушает больше всех… Но ты поедешь через Переяславль? Я попробую его уговорить. Он на меня за это зол, да и я вполсилы отговаривал: Новгород хочет на Тверь двинуть.
Он испугался того, что сказал, – государевы тайны были безгласны для Ивана всегда. Безжалостное Дело подслушивало, подглядывало, могло мимоходом и раздавить. Но и она это знала. Порозовело маленькое ухо, шея, глаза потеплели благодарностью.
– Ты мне всегда говори, Иван, – тихо сказала она, помолчала, прислушалась к себе, повторила одними губами: – Иван… – И совсем смутилась.
У него перехватило горло:
– Ольга, о Господи!
Но она уже вышла.
Теперь он стал самим собой – расчетливым, твердым, скрытным, но уже только для нее. Теперь надо было найти предлог остаться без позору. „Пойду проститься, а там дело покажет…“
Но к Юрию не пускали: два могучих мерянина-телохранителя стояли у двери, опираясь на секиры. Иван сдвинул брови.
– И меня не велено? – громко спросил он.
Меряне не шевельнулись, тупо смотрели мимо. Иван усмехнулся, оттолкнул их, со всей силы ударил ногой в дверь: гул пошел по переходам. Один вцепился ему в плащ, другой замахнулся. Иван рванулся, отлетела на пол застежка, упал плащ.
– Руби! – сказал он в бычьи налившиеся глаза, продолжая улыбаться. – Руби – не узнал?!
Секира остановилась, все остановилось, кроме шумного трудного дыхания. Из дверей высунулась чернявая голова.
– Чего тут за шум?
– Романец! Это что ж у вас? А? – Иван показал на сорванный плащ. – Скажи Юрию – ноги моей в Москве не будет! – И, не дожидаясь ответа, круто вышел.
Он не спеша садился в седло перед главным крыльцом, ожидая рассчитанного. И действительно, когда подбирал поводья, со ступенек скатился ближний отрок Юрия, схватился за стремя, стал умолять:
– Погоди, Иван Данилович, постой, князь бьет челом, просит зайти к нему тотчас.
Иван подумал.
– С коня не сойду, пока не выдаст мне тех мерян головой. Ступай – подожду.
На крыльце толпились дети боярские, стража, челядь. Люди Ивана сидели в седлах прямо, напряженно сжимали копья, иные побледнели. Солнце зашло, но за шатром Архангела Михаила небо еще чисто и холодно догорало.
Мерян вывели со скрученными локтями, ткнули на колени перед копытами коня. Иван долго разглядывал их толстые затылки, молчал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
