когда услышала разговор девчонок, вдвоем втиснувшихся в одну кабинку.
– Я хочу Каидана Роува.
– Знаю, ты уже говорила, верно? Тогда так – тебе надо кинуть ему свой номер. Ну, а я хочу Майкла. Позволю ему делать со мной то же, что он сейчас делает со своим микрофоном.
Девчонки, хихикая, выбрались из кабинки, и по роскошным бюстам я их опознала – это они прыгали перед сценой. Ауры у обеих изрядно поблекли.
Я поправила заколки. Яна, сестра Джея, разделила всю массу моих волос на тонкие пряди и расположила их в хорошо продуманном беспорядке, который я успешно поддерживала. Кроме того, она с моего согласия сделала мне легкий макияж, но в ответ на просьбу закрасить противную родинку на краешке верхней губы страшно возмутилась. Ты с ума сошла? Даже и не думай скрывать отметину красоты! И почему только родинку так называют? Моя родинка вовсе не была красивой. Маленькая и темная, она притягивала внимание – разговаривая со мной, все обязательно переводили на нее взгляд, а я этого терпеть не могла.
Я защелкнула последнюю заколку и отошла от раковины, освобождая место девчонкам. Они помыли руки под одним краном, жалуясь, что нет мыла, потом стали прихорашиваться. Я смотрела, как им легко вдвоем, и думала, как жила бы я, будь у меня подруга-ровесница. Еще чуть-чуть – и я бы вышла, но тут меня остановили слова одной из подружек.
– Бармен говорит, у Каидана папаша – большая шишка в нью-йоркском БЦП.
Меня стало подташнивать. Я знала, что такое БЦП – «Бесцензурные публикации», международный издательский дом, выпускающий, среди прочего, порнографические журналы, фильмы и можно только догадываться, что еще.
– Не может быть, – ответила вторая подружка.
– Еще как может! Слушай, нам надо попытаться проникнуть за сцену.
Девчонка так разволновалась, что, теряя равновесие, наступила мне на ногу и схватилась за мое плечо. Я протянула руку, помогая ей удержаться.
– Ой, прошу прощения, – с этими словами она упала на меня.
Когда она, по моему представлению, смогла восстановить равновесие, я ее отпустила.
И тут меня совершенно на ровном месте потянуло сделать гадость – раскрыть рот и сказать вещь, которая заведомо не будет ни правдивой, ни приятной.
– Я слыхала, что у этого парня, у Каидана, гонорея.
Что я несу? Сердце заколотилось как бешеное. Я знала, что почти все люди в той или иной мере врут, некоторые даже ежедневно, но сама по какой-то причине никогда ничего не выдумывала. Вплоть до того, что не говорила «спасибо, у меня все в порядке», если это было не так. Правда, люди не спрашивали меня, не выглядит ли их попа слишком большой в такой-то и такой-то одежде, так что настоящему испытанию моя честность, наверное, не подвергалась. И все же до этого момента я совершенно точно никого ни разу намеренно не обманула. Шок на лицах девчонок был отражением того шока, который случился у меня от собственных слов.
– Серьезно?
