умел обращаться.
Завыла сирена. «Рафик» с натугой тронулся и пополз вперед, выпутываясь из лабиринта машин.
– Не гони, – сурово предупредил Семеныч. – На перекрестках притормаживай. Тише едешь – сам знаешь... Такие времена, что на твою мигалку никто не поглядит.
Он хотел еще что-то сказать, но сил осталось немного. Семеныч откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Григорий взял трубку телефона, вызвал диспетчера «Красного креста».
– Тридцать второй, везем клиента в нейротравму. Давление – сорок на двадцать, коматозник. Готовьте реанимацию.
Машина разогналась и помчалась по пустеющей вечерней улице, полыхая синим маячком. С момента вызова прошло не больше десяти минут.
– Ты эту катафалку сменишь, наконец? – лениво спросил Кича, когда «Опель» опять с грохотом подбросило на яме.
Ганс помолчал, не отрывая взгляда от дороги, потом ответил:
– Ботвы надо чуть подсобрать.
– У тебя разве денег нет?
– Есть, мало. Я хочу сразу путевую брать.
– И сколько тебе надо?
– Да пока не знаю точно, не торговался. Половину примерно собрал. Да еще векселек должны скоро вернуть. И этого крокодила определю. – Он хлопнул ладонью по панели еще не старого, но здорово замызганного «Опеля». – Ну и еще где-то придется догонять до суммы.
– Значит, уже присмотрел что-то?
– Ага, – охотно ответил Ганс и даже улыбнулся, что делал крайне редко. – «Паджеро» возьму. Уже закадрился с одним братком, он для меня его держит. Только бы денег поскорей собрать, пока он на обратно не пошел. Тогда моя машина будет.
– Джипы новые брать надо, а не жеваные, – заметил Кича, кидая в рот сигарету. – Продадут тебе опять какую-нибудь гниль...
– Нет, бугай что надо. Я уже пробовал, погонял за городом. Прет, как «Челенджер». Дорогу держит. Мотор ребята пощупали, говорят, нормально.
– А коробка, стояки? Кстати, где денег-то собираешься нарыть? Занимать будешь?
– Да нет, не люблю я кредиток. Подумаю, может, какое дельце обмозгую...
Кича не выдержал и усмехнулся. Оказывается, Ганс уже умеет дела обмозговывать.
– Знаю я твое «дельце»... – произнес он, глядя полуприкрытыми глазами, как плывут мимо уличные фонари. – Дрянь небось, да?
Ганс нахмурился и ответил не сразу:
– А что? Сейчас все мякину продают, а кто и ширево.
– Не все. Я, например, не лезу. В таких делах соображать надо. С кем хоть собираешься работать?
Ганс еще больше нахмурился, вцепился в руль. Ему вообще не хотелось делиться своими планами, но Кича вечно лезет в душу и вытаскивает все, как клещами. И не отмолчишься, не отмажешься, не переведешь разговор на другое.
– Есть один шушарик, – неохотно ответил Ганс. – Коля Муравей, знаешь?
– Знаю, знаю... – пробубнил Кича и как-то нехорошо улыбнулся: – Муравья все знают. Хочешь геморроя – вяжись с Муравьем. Загремишь под фанфары...
–
