и кистью, а также банка с красной жидкостью похожей на краску. Брэдли озирался, не понимая: что происходит, где он находится; не мог оценить размеры помещения. Глаза начали болеть от такого количества белого цвета. Ощущение ужаса нарастало с каждой минутой, страх пронизывал тело до костей… Как только глаза адаптировались, Ли обратил внимание на странные звуки похожие на шипение, которые постепенно усиливались, минут через пять он уже отчетливо слышал: «Рисуй, рисуй…». Ли нерешительно подошел к мольберту. Он не умел рисовать. Но Голос не унимался, он все громче и громче шептал: «Рисуй, ты должен рисовать!» Вскоре шепот перешел в зловещий гул, казалось, голова просто лопнет. Ли взял кисть и начал рисовать, как ни странно, рисовал он быстро, как будто кто-то вместо него водил кистью по холсту. Когда картина была закончена, Брэдли отошел назад, чтобы разглядеть рисунок – это была алая гроздь винограда, краска кое-где подтекла и размазалась, но это лишь придавало рисунку особую привлекательность.
Утром Брэдли проснулся отдохнувшим, в хорошем расположении духа. На среду была назначена всего одна операция, которая успешно закончилась через пару часов, а на вечер был запланирован поход к Эндрю. Брэдли закончил мелкие дела в клинике и поехал в сторону дома, надеясь по пути заскочить в аптеку. Начался дождь. Брэдли ненавидел дожди, все его естество сжалось, а на коже выступили мурашки. Двигаясь по Флит-стрит, он заметил промокшую до нитки девушку, которая, к тому же, шла слегка прихрамывая. Нужно было помочь ей. Ему было прекрасно известно, что непогода порой не оставляет никаких шансов.
Его попутчица оказалась очень милой и интересной собеседницей. Франческа была настоящей красавицей, хотя, по видимому сама не придавала этому значения. Ее синие глаза, тонкая белая кожа, длинные пальцы рук, нежный аромат, ничто не осталось незамеченным. Впервые, за столь долгое время, он заинтересовался женщиной и получал удовольствие от общения с ней. Доставив Фрэнки домой, Брэдли поспешил на встречу.
Вернувшись домой, он принял снотворное и быстро уснул, оказавшись, уже в знакомой белой комнате с мольбертом. Обстановка не пугала Брэдли, а вызывала, скорее, интерес. Подойдя ближе, он увидел, что прежнего рисунка не было, холст был чист, а количество краски в банке уменьшилось. Краска показалась ему странной, слишком густая, с каким-то странным запахом, он хотел дотронуться до нее пальцем, но уже знакомый голос остановил его: «Рисуй!», Брэдли отдернул руку и стал озираться по сторонам, но никого не было. Голос, как и прежде, не унимался: «Рисуй! Ты должен рисовать!». Брэдли знал, что ему нужно было делать, чтобы это все поскорее закончилось, он начал рисовать, еще быстрее, чем в первый раз. И, вот, на холсте вновь появилась алая гроздь винограда.
Сон повторился на следующий день и через день. В последний раз, когда Брэдли видел этот сон, банка с краской почти опустела, а Голос требовал: «Рисуй на ней, Брэдли! На ней! Рисуй на ней!». Он не мог понять, смысла этих слов, хотя, интуитивно догадывался – кто эта: она и, что нужно делать.
