Цинь Хана хлопает. Больно. Сильно, ишь, куда разбегался, силы беречь надо, как сейчас идти-то будешь?
И слезы градом из глаз, ревет Цинь Хан во весь голос, и брат, окаянный, радуется, кузнечиком дразнится…
Сидит Цинь Хан на краю повозки.
Ревет.
Катится за солнцем стойбище. Старики на повозках сидят, беседуют, вот, говорят, раньше солнце быстрее по небу шло и темное что-то быстрее людей догоняло.
Сейчас не то.
Сейчас можно и стоянку разбить.
Смилостивились боги.
Мамка идет. Сжался Цинь Хан, сейчас опять нахлопает, дескать, мальчики не плачут, и все такое.
Нет, не нахлопала, слезы утирает, волосы ерошит, не реви, мол, и полную охапку лошадок тряпичных Цинь Хану тащит. Во, гляди какие, от прабабки остались.
Радуется Цинь Хан, у-у, это же теперь у него собственное племя будет, и стадо лошадей, они у него по степи кочевать будут, как всамделишные, ты-гы-дым-ты-гы-дым…
– Виноват.
Илу опускает голову. Тут лучше самому признаться, что виноват. Может, помилуют. Если повезет.
– Когда ты снялся со стоянки? – вопрошает наставник.
Илу опускает голову еще ниже. Он видел, так один парень делал, который золотой браслет украл. Только тут не браслет, тут пострашнее дело будет…
– Вечером.
– Вечером, это во сколько?
– В… шесть.
– Не ври!
– Илу смущен. Сам знает, врать нехорошо, а то хуже будет.
– В семь.
– То есть, когда зло уже пришло?
Илу опускает голову еще ниже, вот-вот голова отвалится.
– Да.
– За такое знаешь, чего полагается?
– Илу не знает. Но догадывается. Слушает приговор.
– …варивается… к смертной казни.
Илу думает, что ослышался. Ошибка какая-то. Припугнуть хотят, не иначе, чтобы неповадно было…
А как припугнуть, как с такими иначе, с отступниками, которые со стоянки не вовремя снимаются. Эдак один не вовремя со стоянки снимется, другой не вовремя, и пошло-поехало. Эдак вообще никто странствовать не будет, а правда что, а на кой черт нужно, вообще люди память предков забудут, богов забудут, то, темное забудут, что ночами приходит…
– На костер!
И снова ёкает сердце. Нет, это уже лишку дали, на костер… вон, в соседнем племени кто с места не вовремя сдвинулся, кто дотемна на стоянке замешкался, голову срубят, и все тут, а тут на тебе… на костер… Нет, Илу и сам знает, много кого на костре сжигать надобно, хоть этих, еретиков, которые спрашивают, почему надо за солнцем идти, от ночи уходить. Что непонятно-то, солнце – бог наш, свет дающий, а ночь жизнь отнимает, вот и надобно идти от тьмы к свету…
Это Илу про еретиков. Только у Илу ереси и в мыслях не было, ну замешкался, замотался, а как не замотаешься, сын маленький заболел, пока собрались, пока туда, пока сюда, вот и стемнело…
