слышно лучше! – шепнула она мужу и плюхнулась в мягкое кресло, которое показалось спасением после жесткого стула.
Иван рухнул рядом. Он все еще казался сонным, а яркий свет взбудоражил его, заставил глаза покраснеть, а кожу сделал белой как пергамент.
«Ой, какой же он уставший! Одни руки чего стоят – с венами, похожими на синих объевшихся удавов!» – подумала Арника, осматривая лицо и запястья мужа. Сердце сжалось от боли. Потом она, чтобы не впасть в уныние, перевела взгляд на центр актового зала. Там стояла облезлая живая ель. Веточки снизу были безжалостно ободраны десятком любопытных рук и новогодними хороводами. Стеклянные игрушки, еще советских лет, украшали ель только от середины и до самой макушки, видимо для того, чтобы их тоже, как и ветки, не ободрали дети. Возле ели, широко улыбаясь, в ожидании, когда все рассядутся, стояла невысокая женщина. Она была хороша собой. Среднего телосложения, средних лет. По таким дамам невозможно определить, сколько времени они провели в земном существовании, может, годков двадцать шесть, а может, и все пятьдесят. Ее лицо было ухоженным, холеным, как и руки, которые она держала замком в районе слегка выпирающего животика, обтянутого дорогим узким платьем с легким намеком на деловой стиль. Темные волосы волнами лежали на плечах. «Голливудская укладка», – подумала Арника. Сама она никогда ее не использовала, уж очень искусственными получались пряди. Внешне женщина располагала к себе. Но все же что-то в ней отталкивало! Арника присмотрелась и поняла – это украшения. Их слишком много. Стоя рядом с новогодней елью, женщина ничем от нее не отличалась. Две золотые цепи норовили забраться в ее декольте. На одной – массивный крест. Еще чуть-чуть – и можно на купала водружать! На пальцах – огромные печатки. В ушах – агрессивно скалят свои грани бриллианты, размером с хороший рыбий глаз. «Ух, – зажмурилась Арника, – явный перебор! Золото, бриллианты и реабилитационный центр со сломанными детскими судьбами. Мерзко!»
– Ну, раз все, наконец, заняли свои места, – начала свое выступление женщина, – я представлюсь. Зовут меня Марина Николаевна Потапова.
Голос женщины растекался по залу как тягучий приторный бальзам. Прежде Арника никогда не слышала подобных голосов, низких, бархатных, заставляющих слушателя погружаться в гипнотическое состояние. Арника глубоко вдохнула и почувствовала аромат духов Марины Николаевны. Запах был таким же сладким, как и голос его обладательницы, с насыщенным медовым оттенком. Сначала он был легким, приятным, но потом запах усилился, сделался невыносимым. Арнику затошнило. Она не любила мед, как и сладкие запахи. В парфюме Арника отдавала предпочтение мужским ароматам, с горьковатой ноткой древесины, замши, можжевельника и лаванды.
– Я сотрудник центра усыновления, в который вы непременно придете за детьми, если районные отделы образования не смогут подобрать их из своих резервов, – продолжала свою торжественную речь Марина Николаевна. – Встречаться мы будем раз в неделю, приблизительно
