ним; он кажется молодым человеком, если видеть его товарищей по школе».
Особенно умиляло художника, когда после торжественной встречи в каком-нибудь городе сопровождающие под руки вели отца Иоанна к пристани: «Каково должно быть терпение у этого человека! Будучи всегда бодрым, сильным духом настолько, что способен сообщать эту силу очень многим слабым людям, он беспрекословно позволяет вести себя под руки по совершенно ровному месту, как расслабленного старика, только потому, что знает, что отказать кому-нибудь в таком усердии – это значило бы обидеть человека».
Энергия отца Иоанна удвоилась, когда пароход прибыл в Суру. Казалось, батюшка здесь вообще ни минуты не сидел на месте – с утра до ночи куда-то ездил, хлопотал, осматривал постройки, давал распоряжения.
С тех пор, как отец Иоанн стал совершать ежегодные поездки на родину, село Сура, этот медвежий угол Архангельской губернии, превратилось почти в уездный город. На средства отца Иоанна и его почитателей в Суре были выстроены большой каменный храм в честь святого Николая Чудотворца, новая школа, библиотека, на другом конце села раскинулся Иоанно-Богословский женский монастырь. Да и другие города и села по ходу ежегодного водного маршрута отца Иоанна заметно преобразились, словно очнувшись от вековечной дремоты.
От Иоанна Кронштадтского исходила особая энергия пробуждения и обновления – недаром в народе его называли «пасхальным батюшкой».
Пароход «Св. Николай Чудотворец» проплыл мимо отмели, из-за множества облюбовавших ее чаек казавшейся белым островком. Вдруг чайки дружно взлетели – словно сотни белых платков взмахнули в воздухе, приветствуя отца Иоанна в этом безлюдном месте.
Животовский подумал, что, пожалуй, никто в мире – ни один великий художник, музыкант или артист и даже царь – не знал такой всенародной славы и любви, как отец Иоанн Кронштадтский. Не есть ли это вершина человеческого счастья?
Неожиданно отец Иоанн поднялся с места, подошел к Животовскому своей бодрой походкой и встал рядом.
– Вот когда я отдыхаю вполне, только на пароходе и есть возможность провести время в полном спокойствии. Тяжела мне подчас бывает моя популярность, никуда ведь нельзя показаться, нигде нельзя свободно пройти незамеченным… – сказал он, отвечая художнику на невысказанный вопрос.
В пронзительно-серых глазах отца Иоанна было столько затаенной скорби, что Животовский поневоле устыдился пустых мыслей (и что там – тайных мечтаний) о всенародном признании и славе.
Немного помолчав, отец Иоанн стал рассказывать, что настоящее счастье он, пожалуй, испытывал только в детстве, когда мальчиком часть пути шел из Архангельска домой, в Суру, пешком. Могучие сосны представлялись колоннадой огромного храма, небо над головой – куполом, на душе было радостно, и даже немного жутко от близкого присутствия Бога. Идти приходилось босиком, неся в руках сапоги, чтобы не портить дорогую вещь, но он
