его кузнец, запрокинул лысую голову, словно хотел что-то разглядеть в низком осеннем небе, и неожиданно в голос расхохотался.
– Чего ржешь, как жеребец стоялый?! – рассердился Макар Варламович. – Чего я тебе потешного сказал?
– Да ты не серчай, хозяин. – Кузнец бросил фартук на лавочку и сам присел рядом. – Я не над тем смеюсь, что ты сказал, а сон вспомнил. Сон мне ночью приснился, что пришли меня на работу нанимать. Я так обрадовался, вот, думаю, заживу! А как обрадовался, сразу и проснулся! Весь день переживаю, что сон не в руку! А оно, смотри, как выплясалось… Ладно, вижу, что человек ты серьезный, и я скажу серьезно – подходят мне твои условия, и плата глянется, а что касаемо изделий – ступай погляди. Я за свою работу не стыжусь. Только одна закавыка имеется, хозяин. Мне еще и молотобоец нужен, мой молотобоец, без него никуда не поеду.
– Ну и его бери, ему тоже плату положим, – легко согласился Макар Варламович.
– Погоди, ты сначала глянь на него.
– Мне с ним не целоваться, чего глядеть? Не девку замуж зову, а работника.
Кузнец снова расхохотался, запрокинув голову, но в этот раз смех оборвал быстро, и разъяснил:
– Девка у меня в молотобойцах, понимаешь, хозяин. Эй, Настя! Пойди сюда!
Вот тебе и диковина!
Макар Варламович даже опешил от неожиданности, когда летучей походкой подошла к ним красавица. И хотя одета она была в старую домотканую юбку и в застиранную, в заплатках, кофту, хотя на голове у нее был повязан толстый темный платок, все равно сразу виделось – красавица. И статью, и лицом. Прежде чем выйти из низенькой кузницы, она успела наскоро умыться, и на длинных, коромыслами изогнутых бровях еще сверкали непросохшие капельки, и так же сверкали большущие карие глаза, в которых плескалось веселое любопытство.
– Вот, значит, Настя, а я, значит, Степан Койнов, по батюшке Иваныч. А тебя, хозяин, как звать-величать будем?
Буркнул Макар Варламович, как его зовут-величают, а сам смотрел на девицу – и начинало его одолевать сомнение: невиданное все-таки дело, чтобы в кузнице баба хозяйничала, может, на попятную пойти, пока не поздно…
– Да ты не бери в голову, хозяин, – заверил его Степан, – у Насти рука твердая, не всякий мужик такую руку имеет. А теперь пойдем глянем, чего мы с ней делать умеем.
Не поленился Макар Варламович, прошел еще раз в тесную, пропахшую дымом и окалиной кузницу, поглядел, потрогал лежавшие в деревянных ящиках изделия и не нашел к чему придраться: что подковы, что топоры, что ободья для колес и бочек, что дверные петли – все было сработано без изъянов, чистенько. Глаз радовался.
Здесь же, в кузнице, ударили по рукам и договорились, что через два дня Степан Койнов управится со сборами, а на третий день, пораньше утречком, выедут они из Чарынского.
По дороге Макар Варламович принялся расспрашивать своего нового работника: почему жилище у него, мастерового человека, в таком
