что я даже не удивлялся самому факту существования самоходной избы и не пытался разобраться в принципе ее действия. Поставив каны в траву, я решительно зашагал к избушке.
– Что, молодец, дела пытаешь, аль от дела лытаешь? – спросила бабка, завидев меня в дверном проеме.
– Вы уж простите, мы тут вчера воспользовались… чтоб переночевать… мы думали это зимовье… я сейчас все уберу!
– Пустяки! – буркнула старуха.
– Скажите, а далеко ли до реки?
– До Смердяши-то? Да версты три, не более.
Не подумал бы, что величественная таежная река, объект поклонения не одного поколения туристов-водников носит в этих краях столь неблагозвучное название.
– А не встречались ли вам поблизости два добрых молодца и две красные девицы? – решив подыграть бабуле, я произнес эту фразу в ее стиле.
– Не, милый. Акромя тебя тут поблизости ни от кого русским духом не пахнет. У меня-то на вас нюх хороший. Дык только вот оно что, ужо лет двести вашего брата сюда не забредало.
– Видите ли, мы ночевали в вашей избушке впятером, а сегодня утром своих друзей я тут не обнаружил. Сам-то я спал на чердаке, и когда они ушли, не слышал.
– А ну-ка, сейчас глянем.
В руках у старухи оказалась колода карт. Ну, ясно! Сейчас раскинет карты и нагадает мне казенный дом, дальнюю дорогу, червовую даму… Бабка перетасовала колоду и положила в печь. Колода с легким жужжанием исчезла в ее недрах. Потом старушка взяла печную заслонку, прислонила к устью печки задом наперед. На закопченной заслонке появились какие-то пиктограммы, забегал курсор и вся заслонка засветилась, как экран жидкокристаллического дисплея. Тем временем, старушка достала из-под шестка замусоленное яблоко и пыльное блюдце, положила блюдце себе на колени, сдула пыль и стала водить по нему яблоком. Я пытался заглянуть ей через плечо.
– Погоди, яхонтовый, сейчас на большом екране глянем, – проворковала она.
Похоже, в избушке велось видеонаблюдение. Печная заслонка показывала все, что происходило в избе минувшим вечером. Вот мы входим и вносим свое барахло. Вот садимся ужинать, разливаем спирт, выпиваем. Вот я упал головой в миску, вот Катька поднимается на метле к потолку. Я потупил глаза, а бабка недовольно пошамкала губами. Вот мы выходим из избушки, потом ребята заходят обратно, залезают в спальники и задувают свечи. Становится темно, но изображение по-прежнему четкое, только зеленоватое и монохромное. Затем вхожу я, пытаюсь устроиться на печке и, в конце концов, залезаю на чердак. Дальше, за окном начинает брезжить рассвет, а передний план, словно в окне вагона, приходит в движение. Точнее, это избушка трогается с места. А потом – яркая сиреневая вспышка и… помехи. Бабка и так, и этак крутит яблоко в блюдце, но рябь с экрана не исчезает. Чуть позже изображение появляется, но комната уже пуста.
– Вот так всегда, – заметил я. – На самом интересном месте…
– И чего с картинкой
