он придал новое дыхание проекту, приставив ко мне фотографа, Андре, одного из моих близких друзей, тоже журналиста на сдельной оплате. Вот уже много лет мы работаем вместе. Наш тандем функционирует безупречно, подпитываемый нашим сообщничеством.
Мы договорились, что я благосклонно откликнусь на встречу, которую Билель назначил мне на скайпе. Андре будет делать снимки во время видеобеседы с моим собеседником. Вместе со мной, Анной, он станет вторым свидетелем шоу, которое устраивает Билель для Мелани. Пока же я чувствую себя немного растерянной. Я превратилась в героиню собственного сюжета, стала одним из двух главных действующих лиц истории, шитой белыми нитками, в которой каждый раскрывает правду лишь частично… Со мной никогда еще не происходило ничего подобного, и это смущает меня. Кроме того, до сих пор я рассматривала Билеля как злого гения, с которым можно посоветоваться в случае необходимости. Но вот я сама оказалась в ловушке, вынужденная внимать его желанию господствовать…
Однако на тот момент важно было обдумать одну вовсе не незначительную деталь: как стать Мелани. Мне требовалось помолодеть по крайней мере лет на десять, найти чадру и все, что поможет мне влезть в шкуру молоденькой женщины. Другая главный редактор, работавшая некогда репортером и также ознакомленная с проектом, одолжила мне хиджаб[19] и черное платье, своего рода джеллабу[20]. Билель проникся столь радикальными взглядами, что он не станет разговаривать с Мелани, если большая часть ее тела не будет закрыта. Ему 38 лет, и у него совсем другие требования, чем у начинающих молодых джихадистов. Это меня устраивало. Но тот факт, что вероятный убийца, готовый в любой момент вернуться домой, во Францию, будет знать, как я выгляжу, не вызывал у меня особой радости.
В тот же вечер Андре пришел ко мне к 18 часам. В Сирии было на один час больше. Это нам давало около 60 минут, чтобы подготовиться, пока Билель «не вернется с полей сражений» и не свяжется с Мелани. Мы принялись искать идеальный угол обзора, чтобы в кадр четко попал экран компьютера, а мой силуэт был едва различим. Мы получили четкие распоряжения: моя безопасность и безопасность Андре превыше всего. Пока Андре настраивал в гостиной свою аппаратуру, я поверх джинсов и свитера надела темное одеяние Мелани. Впрочем, джеллаба с небольшим атласным поясом на талии мне к лицу. Она волочится по полу. Я фотографирую на телефон этот плотный шлейф, скрывающий мои разношенные туфли. Можно и впрямь подумать, что мне 20 лет. Только вот чадру я надела весьма забавно. Когда я вернулась в гостиную, Андре так и покатился со смеху.
– Опусти ее ниже на лоб, – насмешливо посоветовал он, обессмертив это мгновение на фотографии.
Он помог мне правильно надеть хиджаб, который должен оставить открытым только овал моего лица, так, чтобы не было видно ни одной пряди волос. Мне уже доводилось скрываться под никябами во время других репортажей. Я никогда не испытывала удушья, которое описывают отдельные женщины, закрывающие лицо. Только вот взгляды,
Хиджаб – это покрывало, похожее на чадру, которое оставляет открытым лицо. Если лицо закрыто, то можно говорить о никябе, бурке или, в некоторых странах, о ситаре.
Джеллаба – длинный с остроконечным капюшоном свободный халат с пышными рукавами. Традиционная одежда мужчин и женщин арабоязычных стран Средиземноморья. –
