мы прах захоронили. Все было кончено… в возрождение души я не верю… Или ты мне все объяснишь, или… уходи. Мой отец умер.
– Ир, Федя. Давайте сейчас не будем об этом. Поверьте, все это не так уж и важно. Если вы сомневаетесь, что я пришел… я могу доказать, что сейчас речь не идёт о глупом розыгрыше. Я знаю такие вещи из нашей общей прошлой жизни, которые никто знать не может. Ладно… я устал.
Отец разговаривал совершенно нормальным голосом, тем голосом, который у него был до операции по удалению обеих связок. Отец заболел раком гортани, долго отказывался от операции, сохранял голос, потом его прооперировали и он научился разговаривать хрипящим, странным, пугающих людей звуком "из живота". Но сейчас никаких последствий операции было незаметно. Он сел на диван, устало облокотился о спинку и прикрыл глаза. "Пап, может быть ты хочешь чаю? Я могу дать тебе поесть… " – Боже, что она такое говорила? Он – мертвец! Какой чай, какой "поесть"? Бред! Но выгнать его Ирина уже не могла.
– Да, я бы выпил чаю… больше ничего не надо. Я устал. Пойду спать. И вам нужно ложиться. Завтра поговорим.
– Давай, пап, садись сюда, к столу.
Надо же: она его "папой" назвала. Как будто так и надо. Ирина суетилась, грела чайник, пододвигала отцу варенье, видела, как он по-старинке, как когда-то отщипывает чайной ложкой кусочки яблока и кладет их в чашку. Кровать в гостевой комнате на втором этаже была застелена чистым бельем. Ирина показала отцу, где туалет, и они с Федей вернулись в спальню. Ей страшно захотелось спать. Последней Ирининой мыслью было осознание, что отец теперь с ними и что к этому надо привыкать. Наступит завтрашнее утро, они во всем разберутся, или не разберутся… только это ничего не изменит. С ней и со всей ее семьей произошло нечто из ряда вон выходящее, а хорошо это или плохо, Ирина пока не понимала. Она ждала, что Федя что-нибудь скажет, но он предпочел промолчать. А что он мог сказать. То, чему они стали свидетелями, было слишком огромно и необъяснимо, чтобы сейчас пытаться обсуждать это на бытовом уровне.
Федя уже спал, а Ирина, усилием воли преодолевая страшную сонливость, вышла в коридор и увидела, что дверь гостевой комнаты плотно закрыта, хотя обычно была распахнута. Он ее, значит, закрыл. Папа… там. Ира представила его себе спящим в своей обычной невероятно странной позе: левая рука поддерживает, согнутую в локте, правую, образуя причудливый угол. Заглянуть в комнату и проверить, так ли он спал, Ира не решилась. Через пару минут она и сама уже спала, спокойно и безмятежно, почти как в детстве.
Наутро, она проснулась и сразу посмотрела на будильник: ого, уже 9:30. Феди рядом не было. Ирина сладко потянулась и уже совсем было собралась позвать мужа, как делала каждое утро: "Мася, мася…", но осознание, что они дома не одни, немедленно внесло коррективы в ее утреннее поведение. Ирина лежала под одеялом и мысль о том, что теперь надо как-то объяснять семье появление отца, представлять им его, наполнила ее сознание. Это же нонсенс! Ирина воспринимала происходящее, как резко неприятное и не могла с собой ничего поделать.
