парализатора ударил в воздух прямо над его ухом.
– Ребята, – укоризненно качая головой, проговорил я, – если кто-то ещё разок скажет «не знаю», это будет последнее, что он скажет.
Команда дружно закивала. И правильно. В гневе я опасен.
Нацепив на нос очки (фамильная реликвия!), я взял пластину и вслух зачитал: «Небо начало плавиться и медленно стекать на землю. Люди превращались в рыб и всплывали наверх. Они тянулись в космос. Но там не было воздуха и тогда они ныряли обратно – в мерцающую прохладу городов, где в уютном мраке предавались размышлениям и печали. Холодные и жёсткие реки, прямые, как стрелы, стали извечными спутниками и недругами людей. Артерии вод тянулись от полюса к полюсу, словно щупальца гигантского спрута. Снова и снова люди объединялись и, уповая на милость богов, пытались повернуть реки вспять, дабы обратились они из враждебного людям вечного проклятия в послушное их орудие. Но – тщетно! Каждая новая попытка становилась лишь очередной, но не последней схваткой между тягучими водами рек и человеческим родом…»
Сообщение было написано на чистом русском языке.
– Что это? – спросил я.
Все молчали. Впрочем, не удивительно.
– Тогда – вниз?
– Да, шеф, конечно, – воодушевлённо подхватил экипаж.
И мы загрузились в дисколёт.
Ровно три минуты спустя аппарат достиг поверхности планеты. Преодолевая непредсказуемое тяготение, он пыхтел, выбрасывал клубы дыма, но со своей задачей всё же справился.
– Выходим, – произнёс я как можно увереннее, большей частью для того, чтобы успокоиться самому. И первым ступил на поверхность планеты.
Перед нами расстилалось обширное каменистое плато, усеянное какими-то минералами, тускло блестящими в свете красноватого солнца.
– Алмазы? – с надеждой произнёс Мбану, надевая маску. Влажность была просто невероятной.
– Посмотрим, – ответил я, следуя его примеру. И пытаясь справиться с головокружением.
Однако убедиться в достоверности сего заманчивого предположения – о драгоценностях валяющихся под ногами – нам не удалось. Потому что мы увидели: из-под земли выбирается нечто. То ли зверь, то ли гуманоид. Росточка он был невеликого – не более альтаирского гнома, но на всякий случай наш отряд мгновенно защёлкал затворами лучемётов, направив их на туземца.
– Я не зверь, – издалека крикнул тот, замахав руками.
– Ты что: говоришь по-русски? – удивился я, опуская оружие.
– Да хоть по-китайски.
«О, чёрт! – подумалось тут же, – даже я не могу по-китайски. А откуда же на далёкой планете, где никогда не было людей, взялся этот?.. Э… Кто?.. Который может…»
– Меня зовут Рва. Точнее, Уа Рва, – сказало существо, подходя ближе и протягивая руку, которую мы с опаской пожали.
– Хорошее имя, – проговорил кто-то из нас.
– Так себе, – с сожалением бросил тот.– У людей имена получше. Но я –
