во время эвакуации. Ты мог запросто погибнуть от голода. Ведь идёт уже четвёртый день, как ты находился там.
– Ещё кофе?
– Да, пожалуйста.
– Коллеги они мне были только условно. Я не принадлежал к их дружной компании. Являлся лишь по вызову, когда нужно было, что нибудь починить или настроить. Всё дело в другом. Я был влюблён в одну девушку. Но она, как бы тебе сказать, была не совсем хорошая.
– Вертихвостка?
– Очень точно подмечено. Условные коллеги, прознали, это и написали мне на почту письмо, от её имени, что она будет ждать меня вечером там одна. Я набрал для неё цветов в местной клумбе, больше их было негде взять, и пришёл к ней. Однако когда я зашёл сначала в курилку, а потом на балкон, её там не оказалось. В этот момент дверь за мной закрыли и сменили код доступа.
– Ну, это же очень глупо. Ты наверно кого-то сильно разозлил своими ухаживаниями.
– Действительно смешно и глупо. – он искренне смеялся, вспоминая произошедшее. – Однако это у них был местный ритуал посвящения в «свои» коллеги. Каждый из них попадал в такую историю, но только никто не находился там больше одного и двух часов. Все либо сбегали через лестницу, либо дожидались когда отопрут. Их нельзя винить, ведь никто не знал, что я боялся высоты.
– Значит, страх ты преодолел, но всё равно не спустился, мучаясь там от голода?
– Увидев тебя, понял, что во мне больше не осталось никакого страха.
– Точнее ты это понял, когда я тебя дверью приложил?
– Если быть точнее, да. Именно твой удар, изменил во мне многое. Я уже никогда не стану, таким скромным, тихим и зашоренным человеком, которым был.
– Ты знаешь Бажен, я не чувствую вины за собой.
– Всё верно, это потому что ты сделал доброе дело. Открыл мне истину. Я сидел там трое суток и глубоко пересмотрел свою жизнь на корню, а удар по голове окончательно это подчеркнул.
– Как ты думаешь, можно ли доверять военным?
– Доверять можно, но не всем. Однако точно могу сказать, что ни один человек, который будет эвакуирован второй раз, не скоро попадёт домой. В отличии, от первой массовой волны. Большую часть, которой, если они не были управленцами, отправили домой.
– Почему?
– Те, кто остался здесь представляют уже чисто научный интерес. Проще говоря, эти десять процентов оставшихся, в том числе мы с тобой, автоматически стали частью научного и бесчеловечного эксперимента.
– Откуда ты всё это знаешь, у тебя есть доказательства и подтверждения своим словам?
– Разве тебе не достаточно выйти на улицу, и на собственном примере убедиться в правдивости моих слов?
Глаза его светились такой добротой и честностью, что я не стал допытываться объяснений. В конце концов если он прав, всё это рано или поздно проявится, а если это только его догадки или хуже того вымысел, это
