не то 1923, не то 1924 года рождения. Когда ему было лет 14–15, моя мать неоднократно обращалась ко мне устроить Тимура на работу или учебу, так как он был связан со всякими подозрительными лицами и чуть ли не начал заниматься воровством.
Вспоминаю, что в 1941 году, незадолго до войны, позвонил мне Рапава – б[ывший] нарком государственной] безопасности Грузии и сообщил по телефону, что он прибыл в Москву и привез с собой моего племянника Шавдия якобы с моего согласия. Я ответила Рапава, что согласия моего на это не было, что это выдумала мать Шавдия с целью избавиться от него. Рапава заявил мне, что «это не мое дело, делай с ним, что хочешь». Я вынуждена была принять племянника в свой дом, где он и прожил одну неделю. Я не помню, кому позвонила из работников Министерства внутренних дел, а может быть, попросила начальника] охраны Саркисова устроить племянника в военную школу, полагая, что только в условиях строгой дисциплины он может быть перевоспитан. Мне сказали, что его устроили в военную школу.
В дальнейшем судьбой Шавдия я не интересовалась. В 1946 году или 1947 году мне стало известно из письма матери, что Шавдия Тимур возвратился домой. В том же году, когда я приехала в Тбилиси, мне от Тимура стало известно, что его доставил из Франции на самолете Шария, что Тимур летел на этом самолете не то в качестве охранника, не то в качестве другого должностного лица.
В момент встречи с Шавдия я спросила его – где он был эти четыре года, что делал, но он мне ничего не ответил, и с ним сразу произошел истерический припадок. При этом присутствовали его мать и еще кто-то.
Такое поведение его мне было подозрительно, но больше с ним по вопросу его пребывания в плену и за границей я не говорила. Я разговаривала по этому поводу с Рапава и даже писала ему, в то время министру госбезопасности Грузии, письмо и просила проверить Шавдия. Насколько мне помнится, Рапава отвечал мне, что племянника вызывали, проверяли и что за ним ничего предосудительного нет. Шавдия же ничего не делал, жил на средства отца, через свою бабушку занимался вымогательством от меня. Насколько я помню, летом 1952 года, когда я была в Тбилиси, мне от матери стало известно, что Шавдия осужден на 25 лет.
Дополняю, что мне еще до этого как-то позвонил на дачу по телефону Надарая и сказал, что ему позвонил какой-то товарищ Шавдия, приехавший с ним в Москву, и сказал, что Шавдия арестовали, и что Шавдия просил своего знакомого известить об этом меня. Я ответила Надарая, что это не мое дело и вмешиваться я не буду, поругала его, зачем он ко мне с этим обращается. Дальнейшей судьбой Шавдия я не интересовалась, и за что он осужден, не знаю. Ко мне неоднократно письменно обращались моя мать и мой брат – отец Шавдия с просьбой помочь Шавдия Т, но я в это дело не вмешивалась.
ВОПРОС: Давно ли вы знаете Шария и что вы знаете о нем?
ОТВЕТ: Шария я знаю примерно с 1934 года, он работал тогда с Берия, но не могу сказать, в какой должности. Бывал он у нас в доме иногда в выходной день, ездили совместно на рыбную ловлю, но я не могу назвать это бытовой дружбой, так как в доме Шария я никогда не бывала и его жена у нас не бывала.
ВОПРОС:
