форель, она доила корову.
– Вот те раз! Наша милая гостья! Вы уже встали? – воскликнул мельник. – А мы тут для вас стараемся. Моя старенькая матушка все беспокоится, что нечем вас потчевать; а я говорю, что наше угощение будет от чистого сердца и вы не взыщете. Мы не повара и не трактирщики, но когда гости кушают с аппетитом… а хозяева угощают от души…
– Напрасно вы так хлопочете обо мне, друзья мои, – сказала Марсель, направляясь к ним с ребенком на руках и смело ступая на доску, перекинутую вместо мостика. – Я еще никогда не спала так хорошо, как у вас, и никогда не видала такого чудесного утра. Но каких прекрасных форелей вы наловили, а ваша матушка надоила такого густого молока! Вы меня балуете, и я просто не знаю, как вас благодарить.
– Мы не желаем лучшей благодарности, как слышать, что вы довольны, – сказала старушка. – Нам никогда не приходилось принимать таких знатных господ, как вы, и мы не знаем настоящего обращения; но сразу видно, что вы особа благородная и не станете осуждать нас. Ну, пора домой, сейчас и лепешки поспеют. А малыш небось ягоды любит, – у нас есть и садик, пусть он там клубникой полакомится.
– Вы такие хорошие люди и у вас так красиво, что я готова провести здесь всю жизнь!
– Неужели? – добродушно усмехнулся мельник. – Ну, что ж, раз здесь вам по сердцу… Видите, матушка, наш край не так уж плох, как вам кажется! Недаром я говорил, что и богатой особе здесь может понравиться!
– Да, – сказала мельничиха, – разве что замок выстроить, только вряд ли будет он к месту.
– А вам здесь не нравится? – с удивлением спросила Марсель.
– Ну, мне-то уж ладно, – ответила старушка. – Я весь свой век провела в этом краю и, даст бог, тут и помру. Уж семьдесят пять лет, как я живу здесь, успела привыкнуть и поневоле довольствуюсь тем местом, которое отведено мне на белом свете. Но если бы вам, сударыня, довелось пожить у нас зимой, вы бы не сказали, что вам здесь нравится. Когда полые воды затопят наши луга и даже во двор к себе не выйдешь – нет, нет, какая уж тут красота!
– Ну, женщины всего боятся, – сказал Большой Луи. – Вы же знаете, что дома нашего вода не унесет и мельница у нас прочная. А уж с плохой погодой приходится мириться. Всю зиму, матушка, вы ждете лета, а пока стоит лето, вы все горюете о том, как будет зимой. Но я вам скажу, что у нас можно жить счастливо и без забот.
– А почему у тебя слово с делом расходится? – возразила мать. – Это у тебя-то нет забот? Поди какая радость, что ты мельник и что дом твой то и дело заливает! Если бы я взяла да рассказала, как ты иногда жалуешься, что и мельница твоя никуда не годится и что богатства тебе никак не нажить…
– Стоит ли, матушка, труда повторять все глупости, какие у меня порою с языка срываются. – Говоря это тоном упрека, высокий мельник смотрел на мать с трогательной нежностью, почти с мольбой.
Этот разговор не казался Марсели таким пустым, каким он, быть может, представлялся
