февраля начальник дружины форта доложил мне, что братские могилы у сосновой рощицы, где собраны убитые 170, 171 и 172-го пехотных полков, уже вырыты и что после полудня будут похороны. В назначенное для похорон время я направился туда в сопровождении чинов штаба. Десяток больших сосен, точно нарочно оставленных на этот случай на голом кругом поле, указывал нам дорогу. Еще издали на зимнем снежном покрове видны были груды черной земли, выброшенной из могил, а между ними – какой-то неопределенной формы кучи серой окраски. Тут же около находился священник и построена команда ополченцев. То, что представилось нашим глазам, когда мы подошли ближе, произвело на меня, участника четырех войн, видавшего виды, потрясающее впечатление: груды растерзанных, скорченных тел с открытыми глазами и оскаленными зубами, замерзших в тех позах, в каких их застала смерть, казались погибшими здесь, на этом месте в какой-то сатанинской свалке. Началась панихида, сказано несколько прочувствованных слов, а потом укладка убитых в громадные братские могилы. На лица погибших наброшены шинели, сосновые ветви, а потом, под неумолкавший грохот боя и пения вечной памяти, их завалили комьями мерзлой земли. Выросло четыре громадные могилы, увенчанные крестами: три с надписями 170, 171 и 172-го пехотных полков и одна – над убитыми немцами. Наших похоронено около 350 человек, немцев около 50 человек.
Убитых 169-го пехотного Ново-Трокского полка и 43-й артиллерийской бригады хоронили около села Адамовичи, там я не имел возможности быть.
Всех убитых офицеров, каждого порознь, похоронили на кургане у шоссе в одной версте от форта № 3.
Летом того же 1915 года, будучи вызван с фронта в штаб 10-й армии в Гродно, я проезжал мимо этих дорогих нам могил. Чья-то добрая, заботливая рука, вероятно, того же начальника дружины, который помогал нам собирать и хоронить наших убитых, устроила кругом этих могил под соснами изгородь из камней и наблюдала за содержанием могил в порядке. В порядке также были и могилы офицеров на кургане.
Общие потери дивизии за весь период этих боев были около 60 % наличного состава.
Неудача боя у Сейн была отчасти нами предвидена: вновь сформированные два полка XV корпуса, да еще без артиллерии, не могли обеспечить операцию как раз в том самом направлении от Кальварии, откуда немцы так успешно уже произвели обход XX нашего корпуса в Августовском лесу. Разброска и перетасовка частей корпуса больше чем на 30-верстном фронте и отсутствие резерва также не обещали ничего хорошего.
Отход корпуса прикрывала 2-я гвардейская кавалерийская дивизия под начальством генерал-лейтенанта Гилленшмидта. Это первый и последний случай в эту войну для меня, когда кавалерия исполнила свое назначение.
Генерал Флуг по возвращении в Сопоцкин потребовал меня к себе. Я застал его взволнованным, неудача Сейнской операции, видимо, была ему очень тяжела. И в поисках виновных, как это всегда водится, был найден «стрелочник»: командир 6-й батареи 43-й артиллерийской бригады полковник
