заявлял, что он – один из самых богатых людей Флоренции, сделавший состояние на волне коммерческой экспансии. Но его процветание и процветание города в целом скрывало под собой самые безобразные истины. Своим бизнесом он управлял так, словно отвратительное экономическое неравенство было неизбежно, а повсеместная бедность совершенно естественна.
Подавляющее большинство горожан жили в абсолютной нищете. В 1427 г. около 25 % богатства города приходилось на 1 % жителей. Еще более удивительна другая цифра: на беднейшие 60 % населения приходилось менее 5 % капитала! Большая часть тех, кто фигурирует в городских налоговых документах, не имела вообще ничего.19
И это результат того, как развивалось дело Сальвиати. Как и многие другие крупные отрасли производства, текстильная отрасль (которая платила за «Давида» и в 1427 г. обеспечивала занятость 21 % флорентийских семей20) требовала высокого уровня специализации. Для производства сукна и шелков Сальвиати должен был разбить весь процесс производства на множество мелких операций: чесание, прядение, крашение, ткачество.
Хотя некоторые компании, например компания Антонио ди Ландо дельи Альбицци, обеспечивали большую часть производственного цикла, гораздо больше компаний (как и компания Сальвиати) поручали отдельные операции мелким мастерским или ремесленникам. Мелкие мастерские работали в тесных арендованных помещениях (обычно под мастерскую отводили часть дома, в котором жил один из партнеров), расположенных в определенных частях города. Индивидуальные ремесленники – прядильщики или ткачи – почти всегда работали дома.21
Такая система разделения труда была коммерчески гибкой и очень выгодной. Сальвиати мог мгновенно реагировать на изменившиеся обстоятельства, сменив тех, с кем он сотрудничал на конкретных участках производства, не рискуя прибыльностью предприятия в целом. Но Сальвиати содержал десятки мастерских и ремесленников. Его слово было законом. От него зависели жизни сотен людей. В его интересах было содержать тех, кто на него работал, в максимальной бедности. И он отлично умел торговаться, чтобы платить самые низкие ставки. Сальвиати не был исключением. К примеру, в 1386–1390 гг. Никколо Строцци и Джованни ди Креди совместно владели очень успешной мастерской.22 Большую часть их расходов составляли выплаты различным субподрядчикам за выполненные работы. Разница в оплате была колоссальной. Чесальщик Фруозино и немецкие ткачи Аникино и Герардо из Кельна получали хорошие, даже очень хорошие деньги. Но остальным везло меньше. Меньше всех – даже меньше, чем посыльный Джованни ди Нери и ученик Антонио ди Бонсиньоре – получала группа из 20 женщин, которые на дому пряли шерсть. Но даже здесь о справедливости речи не шло. Если некая Маргерита за 10 фунтов спряденной шерсти получала 2 лиры, то Никольса за 43 фунта получала всего 2 лиры 13 сольди. Можно только предполагать, каковы были причины подобного распределения оплаты, но этот пример прекрасно иллюстрирует то, что надомные работники
