трубки Германа прерывисто запикало.
– …ни, – закончил он, вернул трубку на тумбочку, поднялся, свесил ноги и сел, упёршись руками в борт кровати.
Одет он был в трусы и лёгкую комбинацию из мускулатуры. Подбородок обрамляла двухнедельная борода, а лоб – всклокоченный ёршик. Взгляд при этом был свеж, осмыслен, сонливости не выражал и убедительно, сосредоточенно, напряжённо пялился в пол. Насмотревшись под ноги, Гера взял пульт, включил телевизор, бросил пульт на кровать, поднялся, поскрёб ягодицу и вышел из спальни.
Телевизор заработал и, странное дело, начал как будто самопроизвольно переключаться. Менял канал за каналом, пока не нашёл нужный, осветивший на экране лицо крупного итальянского бизнесмена – ДЖАНФРАНКО, аппетитного мужчины сорока двух лет в деловом костюме и тёмных очках, которого по пути из здания в автомобиль атаковали журналисты. Тут же и громкость звука увеличилась, как сама собой.
Диктор вещал:
– Вчера в Италии знаменитый архитектор и фабрикант Джанфранко Скарфоне, которого ещё называют "Мраморный король", заявил об объединении итальянской, двух германских и турецкой компаний под собственным брендом…
Поскальзываясь на паркете, в спальню влетел Герман: без трусов, но с полотенцем на шее. Капельки воды срывались с его мокрых волос и разбивались вдребезги у ног, пока он слушал комментарий, с ошалелым интересом застыв у репортажа.
– Объём транзакции участниками сделки не разглашается, но эксперты говорят о сумме в несколько сотен миллионов евро…
Герман, не глядя, схватил телефонную трубку с тумбочки, но она оказалась телевизионным пультом. С какой стати? Он удивлённо скривился, ибо помнил абсолютно точно, что пульт оставил на кровати, а на тумбочке должен был лежать телефон! Или нет?.. В общем, не время было разбираться – Гера бросил пульт "на место", на кровать, судорожно схватил телефон, судорожно раздавил клавишу и стал ждать, судорожно внимая безответным гудкам. Фоном звучал голос Джанфранко:
– Sono contentissimo! Oggi il mio sogno si è avverato: le aziende di pietra europee principale sono subordinate a criteri comuni di qualità, come diceva il mio grande compatriota Michelangelo: tagliare via tutti gli eccessi. Marmo come un’opera d’arte.12
– Ромео, слушай! – крикнул Герман в телефон. – Да не ной ты, а слушай! Тендер, на который мы заявку отправляли, помнишь?.. Ну да, в шорт-лист которого попали, а дальше не знали, как подступиться!.. Ну и что, что месяц назад? Дело-то не сдвинулось!.. Я? Я – да, знаю, как сдвинуть. Даже больше. Я знаю, как взять его голыми руками. Го-лы-ми!.. Ага! Просыпайся! Подробности – после!
Герман сбросил звонок, стянул полотенце с шеи и вот так, ничем не прикрытый, обращённый всеми первичными половыми признаками к крупному плану итальянца, дослушал его высокопарную речь, а затем набрал ещё один номер:
– Здравствуйте, билеты до Рима на сегодня есть у вас?.. Самый ранний, да… Эконома нет, только бизнес?.. Ну, давайте бизнес…
Дверь квартиры распахнулась, и на лестничную площадку к лифту вышел повелитель тендеров, одетый в лёгкие летние штаны, подвёрнутые выше голени, тонкие спортивные тапочки на босу ногу и светлую рубашку с подвёрнутыми рукавами. Закрывал дверь он, дребезжа по телефону:
– А
Я счастлив – сбылась моя мечта: подчинить главные европейские промыслы камня единым критериям качества; как говорил мой великий соотечественник Микеланджело, отсечь от него всё лишнее. Мрамор как произведение искусства. (ит.)
