1932 года в Париже Бабель говорил художнику Юрию Анненкову:
«У меня – семья: жена, дочь, я люблю их и должен кормить их. Но я не хочу ни в коем случае, чтобы они вернулись на советчину. Они должны жить здесь на свободе. А я? Остаться здесь и стать шофером такси, как героический Гайто Газданов? Но ведь у него нет детей! Возвращаться в нашу пролетарскую революцию? Революция! Ищи-свищи ее! Пролетариат? Пролетариат пролетел, как дырявая пролетка, поломав колеса! И остался без колес. Теперь, братец, напирают Центральные комитеты, которые будут почище: им колеса не нужны, у них колеса заменены пулеметами!.. Все остальное ясно и не требует комментариев, как говорится в хорошем обществе… Стать таксистом я, может быть, и не стану, хотя экзамен на право управлять машиной я, как вам известно, уже давным-давно выдержал. Здешний таксист гораздо свободнее, чем советский ректор университета… Шофером или нет, но свободным гражданином стану…» Не стал, вернулся на родину.
Еще раньше, 28 октября 1928 года, Бабель писал матери Фане Ароновне: «Несмотря на все хлопоты – чувствую себя на родной почве хорошо. Здесь бедно, во многом грустно, – но это мой материал, мой язык, мои интересы. И все больше чувствую, как с каждым днем я возвращаюсь к нормальному моему состоянию, а в Париже что-то во мне было не свое, приклеенное. Гулять за границей я согласен, а работать надо здесь».
Жизнь наперекосяк: жена в Париже, Бабель в России. И это счастливая семейная жизнь? Конечно, Исаак Эммануилович одиноким не оставался: женщин привлекал его интеллект, юмор и природное обаяние. Одна из них – актриса театра Мейерхольда Тамара Каширина, которая родила Бабелю сына Мишу и… вышла замуж за другого, за писателя Всеволода Иванова, автора знаменитой пьесы «Бронепоезд 14–69» (очевидно, бронепоезд оказался более надежным средством передвижения по жизни, чем лукавый сатирик из Одессы).
А какие замечательные письма писал Бабель Тамаре Кашириной:
«Мой милый, чудный, любимый друг!.. Тамара, утешение мое на земле, пишите мне каждый день. Я чувствую, что заслужил это. Я думаю о Вас с отчаянием и любовью, от которых некуда бежать… Я очень грустен в Киеве. Какая несправедливая жизнь, какие ненужные кругом люди… Кашироч-ка… милая, не оставляйте меня одного… Дух мой грустен. Его надо лечить. Не тебя ли взять в доктора? Нет. Рецепт мне известен. Это – одиночество, свобода, бедность. Я медленно иду к этой цели…»
Отрывки из разных писем. Но суть одна – любовь и одиночество. Но потом на Тамарином фронте появился Всеволод Иванов, и, как вспоминала Каширина, «Бабель и Иванов были большими друзьями до того, как мы с Всеволодом стали жить вместе. Но с тех пор они друг друга буквально не могли терпеть. И даже тогда мы приезжали к Горькому, а у него гостил Бабель, то его от нас прятали. Я в этом никак не виновата. Жена Пастернака Зинаида Николаевна была раньше замужем за Нейгаузом, и от Нейгауза у нее было два сына – так вот Нейгауз в доме Пастернака всегда был самым дорогим и любимым человеком. Это естественно и нормально. Ненормально, когда сперва
