с разобщенными семьями – второе, третье, четвертое, пятое и шестое, – обладают свойством порождать отвращение к труду земледельческому и мануфактурному, к наукам и искусствам; в этих пяти обществах ребенок отказывается работать и учиться, начинает громить все вокруг, как только он приобретает способность организовать группы или свободные объединения ему подобных. Удивительно это свойство рода человеческого, эта общая страсть детей к уничтожению, когда им предоставляют свободу. Совершенно противоположные свойства приобретает ребенок в серийных обществах: он работает неустанно и оказывает неоценимые услуги, стихийно беря на себя все мелкие работы, для которых используют у нас рабочую силу тридцатилетних. И, наконец, в сериях, построенных на притяжении страстей, он получает естественное воспитание; он получает образование без понуждения и контроля с чьей бы то ни было стороны. Как только он научается ходить, его предоставляют самому себе, давая возможность сколько угодно развлекаться с группами ему подобных; соревнования, импульса, сообщаемого сериями, достаточно, чтобы этот ребенок к 16 годам приобрел уже сведения во всех отраслях наук и искусств и практические знания в сфере сельского хозяйства и фабричного труда, практикуемого в данном кантоне. Приобретение этих знаний не сопряжено ни с какими издержками; наоборот, он обзаводится маленьким сокровищем в результате многочисленных трудов, выполненных им в детстве на основе соревнования, в силу притяжения, когда ему казалось, что он развлекается с детскими сериями, проявляющими в работе пламенное усердие[40].
Вне «страстных серий» естественное воспитание ребенка невозможно. Воспитание, получаемое каждым ребенком в дисгармоничном обществе, бывает различным в зависимости от каприза воспитателей или отцов и не имеет ничего общего с предначертаниями природы, которая стремится вовлечь ребенка в работу всех видов, видоизменяя характер труда примерно каждый час. Так именно совершается труд в комбинированном строе, где ребенок приобретает чудесную силу и ловкость, потому что он непрерывно находится в движении, притом разнообразном и чуждом крайностей.
Вне этого дети становятся грустными, неловкими, слабыми и грубыми; вот почему человеческая раса выродилась в какие-то полвека после распада первобытных серий. Но как только социетарный строй будет восстановлен, рост человека увеличится, разумеется, не у людей уже сформировавшихся, но у детей, воспитываемых в данном строе; в росте человека с каждым поколением будет прибавляться 2–3 дюйма, пока рост человека не достигнет в среднем 84 дюймов, или семи футов для мужчин[41]. Эти размеры будут достигнуты по истечении 9 поколений. Сила и долголетие будут возрастать в различных пропорциях вплоть до 16-го поколения. Тогда полная продолжительность жизни будет составлять 144 года и пропорционально этому возрастут силы человека.
Умственные способности будут развиваться гораздо скорее;
Три силы – конкурирующие, соперничающие и независимые – влияют на его развитие: дети, женщины и мужчины. Я помещаю мужчин в третий ранг, потому что тяготение устанавливается от слабого к сильному, иными словами – силою вещей, обусловливающей производственное притяжение, дети будут притягиваться сильнее, чем отец и мать, и женщины сильнее мужчин; при комбинированном строе главный импульс труда будет исходить от детей, а затем наступит очередь женщин, которые будут вовлекать мужчин в производство. Я не вдаюсь в подробное объяснение этих непонятных положений: они дают предчувствовать, что механизм притяжения будет идти вразрез с общепринятыми взглядами цивилизованных. Да и может ли быть иначе, когда нет ничего более противоестественного, чем цивилизация! –
Я беру парижский фут отнюдь не произвольно, но в качестве естественной меры: он равняется 1/32 высоты столба воды в нагнетательных насосах. Парижский дюйм и парижская линия – тоже подразделения естественной меры; согласно правилам естественной экономии, оперировать при исчислениях (pour agents de numeration) надо такими числовыми величинами, которые содержали бы наибольшее количество общих делителей в наименьшей сумме единиц. Таким образом, при выборе следовало бы остановиться на 12 и его степенях. Ученые сходятся на этом, хотя обычай и отдает предпочтение числу 10, очень неудобному для исчисления, так как 10 и 14 из всех четных чисел наименее поддаются подразделению. Это число 10 может нравиться цивилизованным, которые придерживаются в большей мере навыков, чем рассудка, и усматривают непреодолимые помехи для каждого разумного новшества. Но когда все способы сношения, как то: язык, мера, исчисление и т. д., будут введены на земном шаре в единую систему, тогда люди не замедлят изъять числа 10 и 9, которые в употреблении в Европе и в Татарии. –
